Бангкок - темная зона - Джон Бердетт

Каждый вечер после съемок они с режиссером заводили привычный разговор, а режиссер в это время выкладывал на мраморном столе расточительно длинные линейки белого порошка.

— Все дело в деньгах, — говорил он. — Чтобы снять независимый артхаусный фильм, требуются спонсоры, у которых денег столько, сколько им требуется в каждый данный момент, и поэтому не нужно опасаться потерять несколько десятков миллионов на рискованном предприятии. Знаешь, кто подпадает под эту категорию?

— Да, — отвечал Ямми.

— Наркоторговцы. — Режиссер закрыл указательным пальцем одну ноздрю и наклонился над столом. — А знаешь, кто заправляет наркоторговцами?

— Да, — отвечал Ямми.

— А знаешь, кто заправляет в Лос-Анджелесе мафией?

— Бюро, — отвечал Ямми.

Когда они вернулись в Калифорнию, режиссер решил дать талантливому японцу уникальный шанс. Вечеринка состоялась в расположенном в пустыне тайном, уединенном особняке, о котором прекрасно знали все, кто хоть что-нибудь значил в киноиндустрии. Ямми запомнились мужчины и женщины, взирающие большими, словно «летающие тарелки», глазами на белую гору посреди банкетного стола, но даже он знал, что эта гора отнюдь не свадебный торт. К услугам присутствующих были полуобнаженные девушки, мальчики и свободные спальни, но большинство не могли отвести взгляда от белой горы. Через пять минут все, кроме Ямми, испытывали непоколебимую уверенность в себе, но то и дело натыкались на мебель и несли несусветную чушь.

— Тебе не следует удивляться по поводу шефа лос-анджелесского отделения бюро, — раздался сзади голос режиссера, подошедшего неверным шагом к Ямми. — Фэбээровцам же надо получать сведения, кого необходимо убить в Колумбии и Боливии. А откуда взять такую информацию, если не от мафии в Лос-Анджелесе, которая покупает наркоту оптом? Можно их арестовать, но тогда иссякнут источники разведданных. Вот почему шеф сегодня здесь. — Режиссер, наверное, думал, что едва заметно кивнул в сторону крепкого коротышки, хотя на самом деле тряхнул головой, словно заржавший конь.

Главный лос-анджелесский фэбээровец тем временем протянул руку и заграбастал полную пятерню от белой горы.

— Вот это и есть свобода, — вздохнул режиссер.

На следующий день, в подавленном состоянии, оттого что не воспользовался золотым шансом сделать карьеру и не свел дружбу с мафией во время кокаиновой оргии, Ямми решил, что в нем нет того, что требуется для успеха в Лос-Анджелесе, и упаковал чемоданы.

Оказавшись с мамой в Сендае, он позвонил приятелю, работающему в киноиндустрии в Токио. Приятель умудрился снять игровой фильм о свихнувшемся мастере пирсинга, который убивал все, что двигалось, кроме своего домашнего хомячка, за которого в конце концов и отдал жизнь. Кино с треском провалилось, но какое это имеет значение? Приятель среди прочего бессмысленного существования все-таки сделал один художественный фильм. Ямми нанес ему визит в токийском районе Шинбаши.

— Послушай, — сказал приятель после пяти бутылок саке, — в наши дни есть всего один способ снять фильм — найти инвесторов…

Ямми закончил за него мысль.

Что ж, фаранг, полагаю, ты уже и сам догадался, что произошло дальше на японщине: славный Ямми впал в алкогольную депрессию, и потребовалось десять лет, чтобы он поддался неизбежному. Надо отдать должное Ямми — он чуть не разбогател. Но, как многие начинающие бизнесмены в моей стране, сделал роковую ошибку: предпочел покупать товар у армии, а не у полиции. Более того, приобрел какие-то занюханные десять килограммов у злейшего врага полковника Викорна генерала Зинны, поэтому мой шеф его схватил и готовил показательный процесс, в ходе которого будет неизбежно вынесен приговор — двойной укол нашему герою. (Отдавая дань моде в индустрии казни, мы отказались от пули в пользу инъекции, хотя один лишь Будда знает зачем — ведь приговоренные не чувствуют, как девять граммов входит им в затылок. Дело не в гуманности — все это лишь дань новым веяниям щепетильности. Я лично предпочел бы горячий свинец в мозжечок, чем медленное химическое засасывание в вечный сон. А ты что думаешь по этому поводу, фаранг?)

Как видите, все складывалось не в пользу Ямми. Но пять минут назад положение изменилось. И случилось это в ходе моего героического визита в его камеру в Лард-Яо — нашей самой большой тюрьмы на девять тысяч заключенных, построенной японцами во время Второй мировой войны в качестве концентрационного лагеря.

Представьте долгую, изнуряющую зноем поездку в место посреди тропического края света. Но вот появление приятной густой растительности дает знать, что начитается территория огромного государства заключенных.

Постойте, почему здесь такая ужасная вонь? Ах вот в чем дело — здесь находится отстойник нечистот, куда загоняют непослушных заключенных и заставляют часами, а то и днями стоять по шею в зловонной жиже. Не хотел бы я в ней утонуть.

Ладно, зажмем нос и проявим немного терпения… И вот уже меня обыскивает краснолицый тюремщик и ведет в комнату для посетителей, где я сажусь на единственный деревянный стул. Затем появляется Ямми в наручниках и цепях на ногах — японец приятной наружности лет сорока пяти, с красиво редеющими волосами и выражением мрачной решимости на лице, как у истинного художника, который понимает, что настоящее искусство недоступно современной культуре.

Для него стул не полагается, поэтому он остается стоять. Я рад, что принес ему фантастически хорошую новость, и чувствую, что Будда мною доволен, раз я стал инструментом спасения этого человека. Теперь представьте мое смущение, когда, выслушав набросанный мною в общих чертах непреодолимо заманчивый бизнес-план Викорна, он ответил «нет».

— Но, Ямогато-сан, — заторопился я, — может, я недостаточно ясно выразился? Давайте поставим все точки над i. Пройдет несколько недолгих недель, и ваше дело поступит в суд. Не имеет значения, признаете вы свою вину или нет, против вас достаточно улик. Даже если бы их не было, полковник Викорн знает, как добиться обвинительного приговора. Вас приговорят к смертной казни, после чего вы проведете несколько лет в камере смертников. Вас изнасилуют белые, а тайцы сочтут несчастным изгоем и не позволят питаться свежими тараканами, таким образом, лишив единственного источника протеина. Скорее всего вы смертельно заболеете задолго до того, как вас привяжут к столу, готовя к последнему уколу…

— Прекратите! — прервал меня Ямми. — Вам не удастся меня запугать. Я решил покончить с собой. — Самурайским жестом он провел большим пальцем левой руки по низу живота. — Я уже раздобыл нож.

— Но, Ямогато-сан, — не отступал я, — разве я недостаточно ясно объяснил: вам ни к чему себя убивать. Я пришел, чтобы вытащить вас отсюда.

— Я не хочу отсюда выходить. К чему? Вам, тайцам, неизвестно понятие чести. Я так и так собирался совершить самоубийство, раз нет возможности снять художественный фильм. Если вы меня выпустите, то кем я буду?

— Хорошо оплачиваемым порнографом.

— Я не хочу быть треклятым порнографом. Я художник.