Полководец - Елена Хаецкая

Как-то ведь должно увеличиваться число этих самых Мастеров, верно? Где же еще они находят себе преемников, если не среди молодых, самоуверенных, одаренных? Таких, как Деянира, к примеру.

Но сначала она в любом случае должна закончить все дела в Гоэбихоне. Иначе она попросту не сможет себя уважать.

Хранитель уставов Тиокан оказал Деянире величайшее доверие — раскрыл девушке одну из тайн, составляющих основу всего здешнего мироустройства. Тайну гобелена. Еще одно великое творение морановских рук, очередное детище его творческого гения. Любое изменение, внесенное в рисунок этого гобелена, приводит к непредсказуемым переменам в реальности. Ткань материального бытия и ткань, созданная Джуричем Мораном, оказались опасно связаны между собой.

И вот теперь, когда гобелен пропал, одна лишь Деянира в состоянии спасти мир.

Почему выбор пал на Деяниру — Тиокан объяснил девушке очень просто и без обиняков:

«Коль скоро в городе ты чужая, значит, и твоих предков здесь никогда не было. Следовательно, никакое изменение, внесенное в картину гобелена, не сможет отразиться на тебе и твоей судьбе. Какой ты была, такой и останешься. Ты не превратишься из знатной женщины в простолюдинку, из нищенки — в почтенную мать семейства. И память твоя тоже сохранится в неприкосновенности…

Чего нельзя сказать о других гражданах Гоэбихона, и особенно — потомках двух старинных соперничающих родов, Гампилов и Таваци. Если кто-то из Гампилов выкрал гобелен, он сейчас трудится над изменением картинки в свою пользу. И скоро весь город проснется с твердым убеждением, что некогда Гампилы оказали своему отечеству неоценимые услуги и попутно сумели невероятно разбогатеть. И никого не удивит процветание и благоденствие всех нынешних Гампилов… Никто не задаст ни одного вопроса. Никому даже в голову не придет задавать вопросы. Ведь настоящее — пусть даже в искаженном, извращенном виде, — выросло из прошлого. Из ДРУГОГО ВАРИАНТА ПРОШЛОГО. А о возможности любых других вариантов горожане попросту не будут помнить.

Истинное положение вещей будет открыто одной лишь Деянире, которая никак не связана ни с Гоэбихоном, ни с роковым гобеленом. И именно поэтому одна лишь Деянира в состоянии восстановить нарушенную правду, вернуть на трон истинные события — и изъять у преступника артефакт, манипуляции с которым чреваты столь ужасными последствиями».

Прямота Тиокана была даже немножко жестокой, и Деянира сразу прониклась мужественностью возложенной на нее роли. Лаконично, как подобает воину, уходящему в бой, она спросила хранителя уставов:

«Какова моя задача?»

«Найти гобелен и уничтожить его», — сказал Тиокан.

Найти и уничтожить. Деянира в жизни никогда не подведет человека, который разговаривал с ней так откровенно и сурово.

Гарнизон золотого замка сменился — победители заняли место побежденных; но общее положение дел осталось прежним: осажденные имели вдоволь еды и питья и тщетно пытались залатать пробоину в стене, а осаждающие голодали и готовились к очередному штурму.

Евтихий с каждым днем все более тесно сживался с оболочкой клыкастого урода. Он не видел себя в зеркале — хотя бы потому, что у солдат не принято пялиться в зеркала, — но этого и не требовалось. Ежеминутно он ощущал себя тем, кем стал, — клыкастым уродом. Теперь Евтихий даже двигался по-новому, по-другому произносил слова, иначе ел и пил. Понадобится совсем немного времени, чтобы он бесповоротно превратился в чудовище, и Евтихий осознавал это, сперва с горечью, потом равнодушно.

В замке его уважали. Здесь ценили его физическую мощь и ту безропотность, с которой он брался за самую тяжелую работу. Он был ручным монстром. В конце концов, по сравнению с рабством у троллей, теперешнее положение Евтихия было не в пример предпочтительнее.

Фихану же приходилось плохо. Его избегали. Никто, кроме Евтихия, не заговаривал с ним и не отвечал на его вопросы. Слабое, тощее создание не годилось для гарнизонной службы. Если его терпели, то даже не из милости, а просто потому, что не всякий день вспоминали о его существовании. У людей, искаженных извращенной природой «преисподней», облик и поведение Фихана, даже его запах — все вызывало непреодолимую гадливость. И день ото дня это неприятие становилось все более острым.

Даже Евтихий начал поддаваться общему настроению. Разумеется, он отдавал себе отчет в том, что Фихан на самом деле совершенно не такой, каким видится. Он говорил себе, что не следует забывать и о том, как они с Фиханом вместе искали выход из тоннелей «нижнего мира». Разве они не стали друзьями?

Но все эти рассуждения замечательно действовали до тех самых пор, пока Фихан не появлялся перед очами своего друга и не принимался виновато моргать морщинистыми полупрозрачными веками, сквозь которые ярко светили оранжевые глаза-плошки. Острая мордочка с хоботком приобрела нездоровый землистый цвет. Фихан напоминал мертвеца. Дохлое чудовище, у которого то сужаются, то расширяются вертикально разрезанные ноздри. Дохлое чудовище, которое дышит.

Самым отвратительным в Фихане было отсутствие явных признаков пола. Женщина-троллиха, новая приятельница Евтихия, признавалась в этом прямо; да и Евтихий в последнее время не мог скрывать дрожи омерзения.

— Меня прямо с души воротит, как его увижу, — заявляла троллиха. — До чего паскудная тварь!

Фихан жил не с солдатами — они бы этого, понятное дело, не потерпели. Эльф прятался среди завалов рухнувшей стены. Камни, которыми то и дело пытались заделать пробоину, были навалены таким образом, что возникло нечто вроде небольшой пещерки, куда могло заползти одно очень тощее и очень грустное существо.

Командир гарнизона, разумеется, знал об этом, но не препятствовал. В конце концов, как бы ни выглядел Фихан, он принадлежал гарнизону и ел пищу гарнизона. Евтихий, добрая душа, приносил своему приятелю раз в два-три дня горшок с остатками солдатской трапезы и оставлял возле пещерки. Понятное дело, сидеть рядом и смотреть, как тварь хватает объедки своими длинными пальцами-червяками и лихорадочно запихивает их в рот, Евтихий не удосуживался. Еще стошнит от такого, пожалуй. Но все же без Евтихия Фихан бы точно умер с голоду. Никто другой из солдат гарнизона не взял бы на себя заботы о мерзком уродце.

Командир гарнизона так и сказал Евтихию. Похвалил его за добросердечие и небрезгливость, а потом прибавил:

— В конце концов, от этого Фихана есть кое-какая польза. Он охраняет пролом. Ты объясни ему в следующий раз, как увидишь: он должен следить за всем, что происходит возле пролома. Мы здорово порушили стену, когда брали замок, так что вражеский лазутчик, вероятнее всего, попробует проникнуть в замок именно таким путем.

— Лазутчик? — переспросил Евтихий. — Почему непременно лазутчик?

Командир окинул его с ног до головы восхищенным взглядом.

— Ты прекрасен! Мышцы, мощный череп, здоровенные кулачищи и прочнейшие клыки. Не спрашивай — почему, зачем. Просто делай. Это у тебя получается как у бога.