Лапочччка, или Занятная история с неожиданным концом - Анна Нихаус

– А если ты не умеешь творчески мыслить?

– Все это умеют. Только не все об этом знают. Гораздо легче плыть по течению, сетовать на политическую обстановку или еще что-нибудь. А иногда надо просто поднапрячься и подумать. Да-да, просто сесть и подумать. И четко сформулировать свои желания. И думать надо всё время. Думать о хорошем, о том, как изменить жизнь к лучшему. И если постоянно посылать в пространство вопросы, желания, хорошие мысли, то когда-нибудь ты обязательно получишь ответ на эти вопросы, узнаешь, как удовлетворить свои желания и получишь подтверждение своим мыслям.

– А я никогда не пробовала так думать. Хотя нет, ты знаешь, что-то смутное было… Похожее на то, о чем ты говоришь. Вроде бы и хочется чего-то другого, но не знаешь чего.

– Это понятно, почему не знаешь. Если посмотреть на твоих приятельниц, да послушать твою матушку, диву даешься, как у тебя мозги вообще паутиной еще не заросли, да плесенью не покрылись. Ну что, будем «штурмовать мозги»? Проблема у нас есть – «Валюня». Будем ее решать?

– Будем! – сказала Валечка, с трудом скрывая восторг.

– Ну, тогда начнем с того, чего бы ты хотела в жизни. Излагай, не стесняйся!

Валечка ненадолго задумалась и робко произнесла:

– Я хотела бы… жить в большом городе… и хотела бы, чтобы меня окружали интересные люди.

– Так, ну для начала уже неплохо. Теперь давай думать конкретнее… Тебе лично что нравится? В какой сфере тебе хотелось бы… ну, скажем, работать? У тебя есть мечта какая-нибудь? Говори, не бойся!

– Я хотела бы… иметь свою фирму…

– Ну что ж, амбициозно. Хвалю. А почему бы тебе тогда не поступить… в «Политех»?

– Куда?

– ЛПИ – Ленинградский Политехнический Институт. На экономический. Двоюродная сестра моей жены – доцент, принимающий профилирующие экзамены. А? Как тебе экономика и управление производством? С высшим экономическим ты все, что хочешь, делать сможешь. Хочешь, будешь служащей где-нибудь – уж, по крайней мере, больше получать будешь, чем в своей шарашкиной конторе. А захочешь и свой бизнес «замутить» сможешь. Сейчас много перспектив открывается для частного предпринимательства. Да и подготовить тебя можно. Я знаю людей здесь и там, кто взялся бы за это дело. Можешь даже пару месяцев в Ленинграде на подготовительные походить. Если хочешь, могу даже устроить так, что ты не целевичкой пойдешь, а нормально. То есть прописать тебя смогу. У целевиков, конечно, другой проходной бал, но потом мороки много. С распределением и прочими делами… А ты – не дура, ты баллы наберешь… Я тебя насквозь вижу. Поступишь – однозначно… Ну что, хочешь жить и учиться в Питере?

– Ты что Дед Мороз, что ли?

– Почти. Если нужно для дела, мне не жаль времени и средств. Я очень люблю открывать перспективы… хорошим людям…

– А я хороший человек?

– Да.

– Послушай, Яшка, ты имеешь какое-то отношение к моему отцу?

– Нет, абсолютно никакого.

– Ну тогда почему же ты готов так много сделать для меня?

– Потому что я тебя люблю.

Валечка онемела от такого ответа. Подождав несколько минут, она спросила снова:

– А тогда почему…

– По кочану, – прервал ее Яшка и улыбнулся, – смени пластинку. Давай лучше поговорим о тебе в глобальном, так сказать, масштабе.

– Ну давай. – Валечка не имела привычки спорить с Яшкой. – Ты знаешь, я последнее время как-то совсем разучилась думать о будущем. Да и не знаю, смогу ли я оставить мать одну. И отпустит ли она меня…

– Об этом вопросе можешь уже не думать. Отпустит обязательно. И к тому же жизнь под одной крышей, душа моя, не всегда является синонимом гармонии. И вообще, ты же не на Марс улетаешь, здесь тетка твоя остается и сестра в ста пятидесяти километрах живет. Ну что, согласна на эту авантюру?

– Согласна, – неуверенно сказала Валечка.

– По рукам?

– По рукам!

*****

Валечка стояла перед списками зачисленных и уже в двадцатый раз читала в них свою фамилию. Это был первый ее успех. Сердце ускоренно билось. В памяти отображались Яшкины слова: «Поверь мне, душа моя, у тебя теперь начнется совсем другая жизнь».

Крупная высокая девица с толстой косой легко подхватила ящик с картошкой и ловко поставила его в кузов грузовика, словно это был не ящик, а волейбольный мяч.

– О! Стахановцам наше с кисточкой! – крикнул сидящий в грузовике бригадир.

– Помог бы лучше…

– Какой это у тебя сегодня уже по счету?

– Пятый.

– Молодец! День только начался, а у тебя уже такой ударный темп. Так держать!

Валечка посмотрела на проворную девушку и тоже попробовала поднять свой ящик, но у нее не получилось.

– Эй ты, малохольная! – грубо крикнула девица. – Куда тягаешь? Надорвесся!

Валентина насупилась. Девица подошла к ней и взялась за одну сторону Валиной ноши:

– Не дуйся. Давай помогу. А сама тяжести не таскай. Вон, мужиков попроси лучше. Им и так делать неча… Это я привычная. Я эту картоху с малолетства копаю. И воду ношу. А тебя вот-вот ветром сдует. Щуплые вы больно, городские.

Сильные руки девицы поставили в кузов и Валечкин груз.

– Как звать-то тебя?

– Валентина.

– Валька, значит. А я – Галька. Ленинградка?

– Ну, теперь как бы да. А вообще-то, я из Медвежьегорска.

– Ого. Это где ж такой?

– В Карелии. Километров шестьсот отсюда.

– Далёко… – Галька присела на пустую тару, достала из кармана пачку сигарет и спросила Валентину: – Куришь?

– Нет.

– А я закурю. Слушай, а знаешь, на кого ты смахиваешь?

– На кого?

– На Синильгу из «Угрюм-реки».

– Да ладно, брось.

– Да нет, правда. Вон скулы у тебя какие. И разрез глаз такой… Слушай! А я тебя, кажется, уже видела. Точно! В секретариате… И мы, по-моему, в одной группе.

– Да? А я тебя не припомню что-то. И на экзаменах тебя я не видела.

– А я в прошлом году сдавала. Я академку брала. Тетка у меня болела. А она мне как мать.

– Ты сирота?

– Не-а. Матуха меня еще малой бросила. А теть Оля меня одна вырастила.

Галька оказалась грубоватой, но доброй и душевной девицей. Валечка быстро нашла с ней общий язык. К концу сельхозработ они по-настоящему подружились. И в течение нескольких недель пребывания на «картошке» Валечка узнала фактически все о новой знакомой. Ее сокурсница оказалась на редкость разговорчивой. Она родилась в деревне Любань. Мать бросила Гальку, когда той был всего лишь годик, уехав с каким-то городским художником. Отец работал монтажником и был в постоянных разъездах, торчал на строительных объектах. Все заботы о маленькой легли на плечи бабули и сестры Галькиной матери – тети Оли.