Болотный край 3 - Михаил Владимирович Баковец

Потом достала откуда-то из своего платья большой платок и им окончательно вытерла лицо.

— Благодарю вас, сударь, — сказала она мне. — Но я была бы признательна, если бы вы убили мерзавца не так грязно. Посмотрите, во что превратились мои волосы и моё платье?

«Рехнулась от пережитого или своя дурь полезла?», — немного удивлённо подумал я. когда услышал такой пассаж от спасённой.

— Что вы молчите, сударь?

— Вы целы? Не ранены? — я шагнул к ней.

— Только небольшая царапина. Напоследок он успел дёрнуться и немного порезать меня, — скривилась женщина и прикоснулась кончиками указательного и среднего пальцев к шее в том месте, где её касался кривой нож бандита.

Пока мы переговаривались, мои товарищи прикончили последнего разбойника.

— Всё чисто, Жень, никого не осталось на ногах. Сейчас сделаем контроль, чтобы точно убедиться, что все дохлые, — раздался голос Ивана в наушнике.

Я прикоснулся к тангенте:

— Только аккуратно. Мало ли какой недобиток притворяется и дёрнется из последних сил.

— Знаем. Всё будет сделано правильно.

Короткие переговоры сильно заинтересовали женщину, что ещё минуту назад рисковала оказаться с располосованным горлом.

— О-о, у вас есть переговорный амулет? Вы очень непростые наёмники, сударь, — сказала она. — Да ещё в такой глуши. Только умоляю вас, не говорите, что цель ваша такая же, как у этих мертвецов.

— Цель у меня спасти всех этих женщин и детей вместе с вами. Ради этого меня нанял староста деревни, откуда вас похитили.

— Хм? — непонимающе нахмурилась она. — Не меня? Только этих крестьянок, а я как одна из них, получается⁈

— Я вас не понимаю, сударыня. Объяснитесь или прекратите говорить загадками и возмущаться.

У той в глазах вспыхнули огоньки сильного недовольства. Но тут её отвлекли мои товарищи. Почти все они вышли из леса и стали проверять неподвижные тела бандитов. Нашли всего двоих раненых, кто мог бы выжить после оказания помощи. Ещё семеро едва дышали. Цеплялись за жизнь лишь за счёт богатырского здоровья. Пуля в голову стала для таких настоящим милосердием.

— Что с ними делать? — поинтересовался Иван по поводу пары лёгких подранков.

— Расспросить, а потом на радугу.

— Ясно.

Пока Гайран, Орш и Прапор занимались грязными делами — допросом пленных, все остальные, за исключением часовых, собирали трофеи и освобождали женщин с детьми. Всего их оказалось двадцать девять. Восемнадцать женщин и девушек, одиннадцать подростков. У половины имелись следы побоев. Выяснилось, что таким простым и действенным способом их подгоняли бандиты. Ну, и кому-то перепало при захвате ещё в посёлке.

Здесь оставаться не стали. Хоть место удобное и просторное для большой группы, но из-за трупов поляна превратилась в могильник. Чтобы ночевать в такой обстановке — это нужно быть совсем отмороженным. Идти в темноте по оврагам обратно в посёлок — ничуть не лучше.

Подходящую стоянку нашли быстро, за что стоит благодарить дрон и камеру с ночным видением. На всякий случай я приказал Лосю, как самому здоровенному из нас, донести до спасённых политику партии, так сказать. Мне совсем не хотелось, чтобы эти почти три десятка без одной селянок решили ночью удрать от нас и сгинуть в чащобе. Чтобы слова здоровяка не прошли мимо ушей бывших пленниц, рядом с ним постояла Шуа, иногда делая зверское лицо. Про хобгоблинов линкийцы были в курсе. Мало того, понапридумывали про них кучу сказок, где чем дальше, тем страшнее. После такого каждый из них должен был выбросить из головы все глупости. Плюс с ними пообщался проводник.

«Хоть какая-то от него польза вышла», — подумалось мне, когда смотрел за его общением с женской толпой.

Ночью случился конфуз или нечто похожее. Под утро, когда уже стало рассветать, я проснулся для проверки постов. И когда закончил с обходом, то увидел, как Директор тащил за руку одну из пленниц в кусты, окружающие поляну, где мы ночью устроили лагерь.

— Твою мать, ты чего творишь? — прошипел я, бросившись за ним.

— Командир, ты чего?

— Это что? — я указал на женщину. При виде меня она съёжилась и прижалась к бойцу.

До Директора мигом дошло, что вызвало мой гнев.

— Да она сама, чем хочешь поклянусь. За серебряную цепку, вот эту, — он показал на руку селянки, где болталась едва не спадая, блестящая цепочка крупного двойного плетения. И сделана явно на Земле, совсем не похожа на местные поделки.

— Это правда? — я глянул на неё.

Но женщина молчала.

— Жень, я же с пониманием, не дурак. Но она реально сама ко мне подошла и предложила перепихон за деньги. Только у меня нет с собой сейчас ничего, всё на корабле. Только цепка, — торопливо сказал Директор. — И я не на посту сейчас, ты меня сам менял.

— Полный маразм, — произнёс я и ещё раз обвёл взглядом эту парочку. Потом показал кулак товарищу. — Смотри у меня! Если наврал, нарядами не отделаешься. Пойдёшь в штрафники и чернорабочие в посёлке.

Весу словам Директора добавляло то, как женщина к нему прижималась. Вряд ли будущая жертва насилия станет искать защиты у насильника. Тем более парень сам не такой дебил, каким иногда кажется. Совершать такие вещи да ещё на глазах у всех точно не будет.

Ночь прошла спокойно, и рассвет не принёс никаких неприятных новостей. Все спасённые оказались на месте. Часовые никого не видели и не слышали. Больных не появилось.

После скудного завтрака изрядно увеличившийся отряд двинулся обратно. В этот раз нас вёл проводник, показывая наиболее удобную и короткую дорогу к своему посёлку. И она оказалась намного легче, чем путь, по которому убегала банда, петляя среди самых непроходимых оврагов и рощ.

Глава 5

— Вот же хитрожопые уроды, а? — продолжал возмущаться Иван. — И рыбки, мать их, захотели съесть, и на ёлку, блина, залезть!

Эмоции его разделяли все. Но большинство в отряде уже успели успокоиться. Всё ещё кипели буквально два-три человека из моего отряда и судового экипажа.

Дело в том, что линкийцы из речного поселения нас обманули. Причём, сами с трудом поверили, что им такое удалось. Местные раскусили бы нового старосту на раз-два. Но мы с менталитетом аборигенов были плохо знакомы. Даже тот факт, что среди нас полно линкийцев — парочка служит под моей рукой — не такое уж подспорье в деле понимания характера местного общества. Немалую роль играет и то, что к нам ушли, по сути, изгои, кто не смог ужиться с общепринятым укладом и взглядами, то есть, сами тоже не всегда разбирались в укладе соотечественников, оставшихся, так сказать, с цивилизацией.

Несколько дней назад в поселение прибыла небольшая группа последователей религиозного ордена. Жрица Бриф и ла с парой слуг и тремя охранниками. Местность в этих краях считалась дикой и оторванной от главных религий. Данный орден захотел первым застолбить огромную территорию, чтобы заиметь многотысячную паству, а соответственно с ней и ресурсы. Против оказался другой орден, который чуть-чуть опоздал с созданием своего экспедиционно-миссионерского отряда. Кстати, орден Брифилы также тормозил, это сама жрица рванула в эти края на свой страх и риск. Правда, поставив в известность руководство.

Оппоненты с миссионерами опоздали, зато смогли быстро найти отряд наёмников, не боящихся ни бога, ни чёрта, чтобы тот остановил конкурентов. Убивать жрицу им категорически запретили. Да они и сами не стали бы подобное творить, так как имелись суеверия насчёт судьбы и души того, кто посмеет лишить жизни жрицу. Что-то очень плохое ждало убийцу. Нужно было всего лишь захватить ту в плен и подержать некоторое время, пока орден не направит сюда своих миссионеров.

Наёмники с задачей справились на пять с плюсом. Вот только подвела их жадность. Несмотря на увесистый аванс и ещё более приятную сумму, ожидавшую их при полном расчёте, они решили прихватить пленников, чтобы потом продать тех работорговцам. Подобной подработки данный отряд не чурался никогда. Им сошло бы это и в данном случае. Но на беду появился я со своим отрядом.

Среди крестьян почти никого не осталось на ногах после того, как наёмники покинули посёлок. Погибших было сравнительно немного, но вот раненых полно! Тех, кто, якобы, остался охранять своих родных и потому не пошёл освобождать захваченных соседок, по факту не было. Староста ляпнул первое, что пришло в голову. А я внутри не был и не мог видеть ничего и никого. А ещё, как выше уже