По-настоящему - Екатерина Болдинова

– В таком случае можешь считать себя покойницей, – процедила она сквозь зубы. И мне стало по-настоящему страшно. Я никогда ни с кем не дралась. В конце концов, мы цивилизованные люди и вполне можем решить спор «словами, а не кулаками»[2]. Но объяснять это озверевшей Татьяне – всё равно что говорить грозе: «Не греми!» Я лихорадочно пыталась придумать хоть какой-то выход. Оля и Ната с ужасом смотрели то на меня, то на Таню.

– Может, объяснишь несведущим, в чём тут дело? – неожиданно крикнул кто-то. Я повернулась и увидела Шаманова. Ната с силой сжала мою руку, а Оля вопросительно подняла брови.

– У меня стрелка с этой, – зло ответила Татьяна. – Не мешай! Я ведь не лезу в твои дела!

– Ещё бы, – усмехнулся он. – У тебя нет ни малейшего шанса в них влезть. Я знаю, что ты перехватила мою записку. Давай её сюда.

От ярости лицо у Тани покрылось красными пятнами.

– Не отдам! – крикнула она. – И вообще, с чего ты взял, что она у меня?

– Улики поведения, – бросил он. – Имей в виду, если ты или кто-то из твоих шестёрок хоть пальцем тронет Марину, сильно пожалеете. Понятно излагаю?

Все затихли. Степан подошёл ко мне и чуть слышно сказал: «Я провожу тебя до дома, хорошо?» У меня дрожали коленки, ноги не слушались Оля и Ната подхватили меня под руки. Стёпа взял сумку. Так мы и ушли с «поля битвы».

Когда девчонки поняли, что я могу идти без посторонней помощи, то тактично обогнали нас, шепнув, что будут ждать меня у подъезда. Стёпа молча нёс мой неподъёмный рюкзак. Неожиданно для себя я повернулась к нему и шёпотом сказала: – Спасибо.

Он улыбнулся:

– За что?

– О какой записке говорила Татьяна? – спросила я, постепенно приходя в себя.

Стёпа как-то странно посмотрел на меня и спросил: – Так ты не знаешь ничего?

Я отрицательно покачала головой. Он вздохнул:

– А может, так даже лучше. – Мне показалось, что у Стёпы дрогнул голос. У Стёпы, которого полшколы боится! Я не верила своим ушам. Тем временем мы подошли к моему подъезду. Увидев Наташку с Олей, мой провожатый поспешно сунул мне в руки рюкзак, кивнул девчонкам и убежал.

…Вот так я и поняла, что страхи Татьяны, по всей видимости, не беспочвенны. Меня поразило только, что она узнала обо всём этом раньше, чем я. И ещё – что же было в той записке? Я могу предположить, но почему-то моя догадка кажется мне слишком невероятной. Я просто не в состоянии поверить в то, что могу нравиться.

22 октября 1999 года

Теперь я знаю, что было в записке. Татьяна сегодня пыталась разозлить Стёпу, цитируя избранные отрывки.

– Марина, ты удивительная девушка, – приторно-сладким голосом шептала она, перебегая от меня к нему, – я тобой просто восхищаюсь… Стёп, а мной ты тоже восхищался? Мариночка, ну не надо морщить носик. Такой парень предлагает тебе дружбу, а ты делаешь кислое личико…

Мне было противно её слушать. Но и отвечать не хотелось. Я презрительно улыбнулась и, гордо подняв голову, вышла из класса, собираясь навестить Наталью. В кабинете остались, кажется, только Стёпа и Таня. Когда я вернулась, Татьяна сидела за своей партой, обиженно поджав губы. Больше она ко мне не приставала.

Не знаю, чем всё это закончится. И не могу представить, что стану встречаться с Шамановым. Я даже не понимаю, нравится ли он мне. Вообще-то, да, Стёпа симпатичный, темноволосый, высокий… Неглупый. Иногда на уроках такое выдаёт, что все, включая учителей, страшно удивляются. У него есть своё мнение. Правда, мне совсем не нравятся его глупые выходки – как тогда, с дверью в кабинете физики. А так…

До Димкиной свадьбы осталось всего три дня. Нервничает, бедняга. Сегодня пойдём с мамой помогать ему выбрать подарок для Маши. Как странно – через три дня мой братишка станет мужем. С ума сойти!..

23 октября 1999 года

(Некоторые слова сложно разобрать, на бумаге множество клякс и пятен).

Не верю, не верю, не верю! Этого не может быть!!!

Машу сбила машина. Вчера вечером она погибла. Так нелепо, так глупо…

Не могу об этом писать, не могу!

Маша, Машенька, ну как же так?

Если б только найти того зверя, который сбил её – на пешеходном переходе! Да я бы своими руками задушила его! А он… скрылся. Никто даже номера не запомнил! Маша, Машенька…

Я никогда не смогу забыть этот день. Такое просто невозможно забыть. Пришла из школы часа в два. Сделала запись в дневнике, послушала музыку… Около четырёх мы с мамой и Димкой поехали по магазинам – покупать свадебный подарок. Если б мы знали! Брат хотел подарить Маше медальон-сердечко и вставить туда её и свою фотографии. А меня и маму позвал с собой как консультантов.

Ближе к восьми мы вернулись домой. Мама прошла на кухню, готовить ужин. Зазвонил телефон. Я взяла трубку. «Это квартира Андреевых?

Пригласите, пожалуйста, Дмитрия…» Голос незнакомый и очень-очень холодный, официальный. Не знаю почему, но мне вдруг стало так страшно… Я позвала брата. Ему что-то долго-долго рассказывали. Димка молчит, и я вижу, как он меняется в лице. Боже, я его ещё никогда таким не видела! Потом он сказал: «Я выезжаю», и в трубке послышались гудки. А он все стоял и держал её в руках, медленно сползая по стене… Я подбежала к нему, стала спрашивать, что случилось, но он, словно очнувшись, сунул мне в руки телефон и, ни слова не говоря, надел куртку. Хлопнул дверью. Ушёл. У него было чёрное лицо.

Я ничего не понимала. Ясно было одно – случилось нечто ужасное. А потом, в выпуске новостей, по радио передали, что в центре города, на перекрёстке Ларина и Бецкой, машина сбила девушку. Паззл сложился…

Нет, не хочу, не хочу больше даже думать об этом! Хватит!

25 октября 1999 года

Сегодня должна была быть их свадьба… Мой брат стал бы мужем. Наверное, он был бы очень счастлив. И Маша… Как же так? Почему вместо этого Димка стоит на коленях перед её могилой? Почему? За что?..

Сияло солнце. В октябре редко бывает так тепло. А сегодня сияло солнце и на небе не было ни облачка. Голые ветки деревьев шевелил лёгкий ветер. А вечером пошёл снег. Холодные острые снежинки больно врезались в лицо и ладони. Мне всё время хотелось плакать. И так болело где-то в груди… Утром позвонил один Димкин знакомый – думал поздравить его… Не знал, что Маша погибла.

Похороны, поминки… Понурые люди с венками в руках… Машины однокурсницы и однокурсники с покрасневшими от слёз глазами… Гроб, обшитый красной материей… А в гробу – молоденькая девушка в белом платье… Том самом платье, которое она должна была надеть сегодня на свою свадьбу… Как всё это страшно, нелепо и глупо! Сколько раз на кладбище мне в голову приходила одна и та же мысль: «Мы ведь должны быть не здесь!»