Скандал в Институте благородных девиц - Марина Ефиминюк

Тут же, словно услышав зов, из дамской комнаты выплыла Диара. На фоне хорошенькой сокурсницы я в испачканном платье и с мокрой шевелюрой явно проигрывала. Оставляя на дощатом полу следы, я прошлепала к столику.

— София, какая приятная неожиданность, — улыбнулась Ди одними губами.

Пожалуй, в следующем романе стоило придумать проходную героиню, избалованную дочь хозяина мануфактур, и прикончить. Нет! Сначала отдать на увеселение диким кочевникам, а потом прикончить. Все-таки писатели — страшные люди! Сидит кто-нибудь за столиком, холеной физиономией портит соседке по комнате свидание и не догадывается, что уже поруган в разных позах мерзкими негодяями.

— Я решил пораньше прийти, а тут вдруг Диара в кондитерской оказалась, — не сводил с меня блестящего взгляда Тео. — Чудесно выглядишь.

— Спасибо, — улыбнулась я, как зачарованная разглядывая его моложавое лицо.

Никогда в жизни не скажешь, что Тео уже двадцать пять, разве что врать он умел как взрослый мужчина. Мы все понимали, что всклокоченное, мокрое создание в запачканном платье чудесно будет выглядеть только в темной комнате.

— Перед отъездом из Аскорда я виделся с Иветтой, — спохватился Тео. — Твоя сестрица в добром здравии и по-прежнему ненавидит пансион.

— Она мне писала, — призналась я.

— Тео, а как там, в столице? — вклинилась Ди.

— Шумно.

— Какие дамы носят моды?

— Разноцветные, — коротко отозвался он и спросил: — Как твоя учеба, София?

— Терпимо.

— Наверное, мне стоит уйти. — Диара наконец догадалась, кто в нашем треугольнике лишний.

Она попрощалась, и я вздохнула с облегчением. Но едва Ди добралась до выхода, как дверь отворилась и бочком из дождливой улицы в залу перетек Кристоф, облаченный в образ непутевого преподавателя.

— На кого ты смотришь? — удивился Тео и оглянулся через плечо.

— Новый лектор из института, — кивнула я в сторону Ленара.

Он как раз пытался разойтись с Ди. Эти двое тыркались в разные стороны и все время сталкивались. Они застыли, посмотрели друг на друга, точно договариваясь, и снова принялись слаженно топтаться. Вправо-влево, как неповоротливые утки. Кажется, вся кондитерская, в том числе хозяйка, замерла, с интересом наблюдая за танцем. Наконец парочка благополучно разминулась под одобрительные вздохи посетителей.

— Какой странный тип, — отозвался Тео.

— Скажи? — фыркнула я, внимательно наблюдая за Ленаром.

В тот момент, когда он уселся за столик, наши взгляды встретились. Темная бровь едва заметно изогнулась. Мол, изучаете, госпожа Вермонт? Я немедленно отвернулась. Кому ты нужен, будущая жертва эротического романа? Через некоторое время я бросила случайный взгляд (клянусь, случайный) в его сторону, а столик уже пустовал.

Время за разговорами с Тео прошло незаметно. Скоро с почтовой площади обратно в институт уходил дилижанс. Замок находился на холме, и если я не хотела топать под дождем по колено в грязи, то стоило свернуть чайные посиделки. Заметив, как я с сомнением проверила время на часиках, висевших на шее, приятель спросил:

— Уже пора?

— Да, — поморщилась я, отчаянно не желая покидать теплую, вкусно пахнущую сахарной глазурью кондитерскую.

— Тогда держи вот это. — Тео положил на стол папку, завязанную на тесемки. — Новенькое для преданной поклонницы. Ты первая, кто прочтет.

«И последняя».

— С удовольствием почитаю, — приняла я стихи и мысленно содрогнулась. Тео не прочтения просил, а восхваления.

— Пока путешествовал по королевству, столько мыслей в голове роилось… — сверкнул он очаровательными ямочками.

При всем моем уважении к приятелю, умения рифмовать слова «кровь» и «любовь» поэзией не являлось. С другой стороны, не судите, да не судимы будете. Эротические романы с семью рыцарями и одной залюбленной до мозолей девой литературой тоже назвать очень сложно.

Дождь уже успокоился. Серый воздух был холоден и свеж. Ветер разносил по огромным лужам рябь и забирался под пальто. Пальцы на руках стыли, в ногах путались длинные юбки. Тео взялся меня провожать к дилижансу. Когда мы добрались до почтовой площади, она пустовала. В душе шевельнулось нехорошее подозрение, что экипаж отбыл в институт, а денег на кеб у меня решительно не имелось.

— Сейчас, скорее всего, подъедет, — нервно улыбнулась я.

Надежда таяла. Хмурый день стремительно перерождался в грязные предвечерние сумерки. Снова закапало.

— Ты, наверное, уже иди, — попыталась отослать я Теодора, страшно стесняясь сказать, что не в состоянии наскрести на извозчика, а потому потопаю собственными ноженьками до самых институтских ворот. Глядишь, страшно повезет, успею до комендантского часа, и тогда не придется лезть через тайный лаз.

— Я поймаю кеб — дождь опять начинается, — немедленно предложил услужливый приятель.

— Нет! — выпалила я, и тот в ответ ошарашенно моргнул. — Я сама.

Тут раздались звонкий стук лошадиных копыт и грохот кареты. По выщербленной мостовой прокатился черный экипаж и остановился рядом с нашим «институтским» столбом, помеченным табличкой с королевским гербом. Из окошка выглянул Кристоф Ленар.

— Госпожа Вермонт, дилижанс уехал уже полчаса назад. Вас подвезти?

— Благодарю.

Никогда я не забиралась в карету с такой резвостью! Извозчик немедленно тронулся с места, и я выглянула в окошко.

— До встречи на следующей неделе!

— Всего наилучшего, София! — помахал Тео рукой.

Я откинулась на жестком сиденье и вытянула ноги. Носы промокших башмаков уткнулись в туфли Ленара.

— Извините, — буркнула я, вынужденная поджать ноги. Впрочем, кто оплачивает дорогу, тот и едет с привилегией вытянутых ног.

Любоваться на мокрые печальные окрестности института, еще не до конца очнувшиеся от зимнего сна, не хотелось, а таращиться на преподавателя было конфузно. Прижав к груди папку, я прикрыла глаза и сделала вид, будто сомлела, хотя ледяной холод салона вовсе не располагал к расслабленной дреме.

— Он ваш жених? — вдруг раздалось в тишине.

Я приоткрыла один глаз, но тут же закрыла обратно, обнаружив, что Ленар без стеснения меня разглядывал. И все-таки не выдержала:

— Почему интересуетесь?

— Любопытство.

— Я помогаю ему с редактурой, — туманно отозвалась я, по-прежнему изображая из себя благородную девицу во сне.

— Он пишет?

— Стихи.

— Это мило.

Услышав в голосе собеседника неприкрытую иронию, я резко открыла глаза и одарила насмешника осуждающим взглядом. На его губах застыла уже знакомая усмешка, изгибавшая уголок красивого рта.