Выбор офицера - Алексей Гришин

А для войны — шпага. Я с ней пробовал тренироваться — пока без толку. Может для тех, кто на коня сел раньше, чем ходить начал, она и хороша, но вот мне никак не с руки. Не думаю, что в свалке она мне сильно поможет.

Однако здесь повезло — у барона в дружине нашелся поляк Адам, с саблями чудеса творит. Уговорил его учительствовать. Барон все не мог понять, зачем мне эта экзотика. А как ему объяснишь, что сабля — вершина боевых клинков, в период, когда воины доспехи облегчать стали? Это только в будущем опыт войн подскажет, мне же прогрессорствовать без толку: всех аргументов — только опыт Адама, но этого явно мало. Так что просто сказал, что мне так удобнее, и пошел учиться.

Еще нашел в оружейной восточный лук — сложносоставной, рекурсивный, с костяными накладками и тягами из воловьих жил — сказка. Тут уже сам учиться начал — когда-то в молодости увлекался этой забавой. Конечно, луки двадцать первого века отличаются от местных как винторез от аркебузы, но теорию я знал, дело только за практикой.

И еще одно необходимое условие выживания — религия. Практически один в один христианство, даже символ веры близок и Святая Троица присутствует, но и отличий много. Причем в именах и формулировках, в которых ошибиться нельзя — тут с ересью строго. В лучших традициях Торквемады[7].

Ко всему прочему, телу четырнадцать лет, гормоны гуляют по организму, а сифилис — по стране. Не зря его в нашем мире галльской болезнью называли. Так что вспоминаем Адриано Челентано в Укрощении строптивого и идем колоть дрова. Или на турник. Не для того мне тот мальчик свою жизнь отдал, чтобы ее на всякую гадость променять. Потому что лечить инфекционные болезни здесь не умеют. Рану заживить, кость срастить, все, что связано с ускоренной регенерацией — это маг делает запросто. Даже выбитый зуб вырастит. А вот если сепсис пошел — кирдык. Тут один король так умер — прыщ в ухе вскочил, загноился и все, гангрена. А королю лет семнадцать было, он и года не правил. Полостные операции тоже не делают, даже самые простые. Аппендицит страшнее пули — от той хоть умрешь быстро. Хотя анестезию делают великолепно. Местный палач по пьянке в кабаке жаловался — сильного мага пытать бесполезно, все равно боли не чувствует.

Зато свежий воздух и здоровое питание. Замок расположен в стороне от города, так что воздух действительно свежий. Молодец барон — вопросы санитарии решил по высшим стандартам средневековья — навоз на поля вывозят, а люди отхожими местами пользуются, которые периодически, по мере заполнения, переносятся.

Ну и главное, в отличие от Руматы Эсторского[8], у меня права на снобизм по отношению к местным нет категорически. Так только, на легкую иронию. Мне-то отсюда никуда и никогда не вырваться.

Разговор, которого Жан не слышал.

— Гийом, я так счастлива, так счастлива! Как дворянин и человек чести, ты просто обязан немедленно признать, что ничего не понимаешь в людях вообще и в детях в особенности! Сколько раз я тебе говорила, что Жан — прекрасный, умный, а главное добрый мальчик, что ему просто надо немного подрасти? И что я слышала в ответ? Нет, ты вспомни, вспомни! Сейчас тебе должно быть стыдно! Потому что ты оказался не прав, а я права. Барон де Безье, я жду Ваших признаний!

— Дорогая, я каждый день признаюсь тебе в любви. Я готов признаваться в этом два, три раза в день, каждый час, каждую минуту. И если ты надеешься, что годы повлияли на мою страсть…

— Барон, уберите руки, немедленно прекратите меня целовать… Я же потом сама платье не застегну, что подумают служанки?..

— Они не подумают — они точно знают, что я не могу на тебя спокойно смотреть и никогда не смогу, даже не надейся. Потому что я самый счастливый муж, который сумел получить самую лучшую жену на свете!

— Может быть и лучшую, но и самую вредную — мне сегодня ничего нельзя, вот! И еще неделю нельзя будет. А Вам в наказание, господин барон, я повелеваю эту неделю ходить облизываться, страдать и думать о том, как Вы были несправедливы к своему старшему сыну. Пусть это будет Ваша расплата за попытку не соглашаться со мной!

— Как истинный рыцарь, я с покорностью и смирением снесу любое наказание от дамы своего сердца, даже столь жестокое! А если серьезно, я так рад видеть тебя счастливой. Все-таки Шарль великий врач и прекрасный друг. Друг приехал по первой просьбе и успел в последнее мгновение, а врач совершил чудо. И действительно, после этого Жан изменился. Может, здесь тоже Транкавель помог?

— Конечно же, нет! Жан был таким всегда, только он скрывал свою доброту под маской безнравственности. Что делать — современные дети не похожи на нас. Они почему-то стесняются своих лучших чувств.

— Да уж, Стеснительность всегда было его третьим именем. А Доброта — четвертым. На самом деле, дорогая, я думаю, его изменила близость со смертью. Может, я и ошибаюсь. И уж конечно, ты всегда права, не замахивайся на меня ложкой — я ее боюсь!

— Правильно, да убоится муж жены своей! Кстати, какие у вас с ним планы на будущее?

— Думаю через год послать его в Клиссон, дальше — как сложится. Может быть, вернется сюда, может, останется в большом мире. Ты же видишь, что заниматься хозяйством он не желает.

— Что же, положимся на промысел господний, зато целый год я и девочки будем наслаждаться его обществом. Если бы ты слышал, какие истории он придумывает и рассказывает им на ночь! И ведь вроде бы простые сказки, но только после них дочки становятся настоящими дворянками быстрее, чем после общения с самыми строгими учителями. Да, дорогой, у нас прекрасные дети. А знаешь почему?

— ?!

— Потому что у меня самый лучший муж, которого я безумно люблю. Иди ко мне, я пошутила насчет «нельзя».

Измученный постоянной учебой и тренировками, я и не заметил, как настал день «моего» шестнадцатилетия. Великий праздник! Если бы не барон. Именно на этот день его вызвали на аудиенцию к сюзерену — графу Тулузскому, куда, по протоколу, полагалось прибыть с супругой. Уверен, что за этот вызов де Безье заплатил секретарю графа отнюдь не одно экю.

Ну не складывались у нас отношения. И исправить это невозможно. Думаю, и я на его месте вел бы себя не лучше. Так что проскучал за столом, обрадовался горе дорогущих, но абсолютно ненужных подарков, а потом с братом и сестрами сели на коней и просто поехали кататься. И вот это уже был праздник! Ехать не по делам, а просто так, куда глаза глядят…

Барон вернулся через неделю и сразу же поставил меня в известность, что теперь начинается взрослая жизнь. Первое, что мне предстоит — научиться входить в состояние Старкада — был такой знаменитый воин типа наших берсерков[9], которых свои боялись. Так вот в этом состоянии у человека на порядок увеличивается сила, скорость и реакция. Фактически, в бою он становится непобедимым. Даже смертельно раненный может довольно долго сражаться в том же темпе — видимо следует запредельный выброс адреналина. Одна беда — в старкаде ему все равно кого убивать. Понятие своих и чужих полностью исчезает — все вокруг превращаются в жертв. И остановиться такой воин может только сам, причем не по своей воле, а пока, как говорят здесь, «не напьется крови». Я так понял — пока весь адреналин не сгорит.