Мой босс-тиран, или Няня на полставки - Лия Романовская

— Лев Алексеич, я не вино...

— Мне нужна няня, — перебил он ее и ободряюще улыбнулся, а эта Мирослава так и замерла с открытым ртом.

— Ну я поспрашиваю у подруг, может кто-нибудь сможет...

— Вы не поняли, Мирослава Сергеевна! Мне не нужно искать какую-нибудь вашу подругу. С сегодняшнего дня я беру вас на полставки, это ненадолго. Пока не найду стоящую няню...

Она вновь зависла, будто кнопочку нажали. А потом вдруг глаза выпучила и ноздрями зашевелила. Того и гляди запыхтит.

— В смысле няней? Но я не умею...

— Да дело нехитрое, вы же женщина... — поморщился Аверьянов.

— Ну конечно, а вы, позвольте узнать, много деревьев посадили? А дом построили?

Это-то еще к чему? Можно подумать, сейчас кто-то заморачивается подобной ерундой.

— По крайней мере один пункт я все-таки выполню!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И какой же?

— Я выращу сына.

Пташкина ехидно улыбнулась и попятилась к двери.

— Ой, удачи вам в ваших начинаниях...

Лев тут же пресек попытку побега и преградил ей дорогу. Навис прямо над этой самой Пташкиной, словно гора, и пригрозил:

— Не заставляйте меня подписывать во-он то заявление.

Конечно же он лукавил, и заявления-то никакого там не было - просто какие-то бумаги на столе, как всегда.

И тут девушка так уморительно засопела, покрывшись румянцем, что он чуть не засмеялся в голос, но вовремя взял себя в руки. Усилием воли подавил улыбку и сделал голос как можно строже.

— Мирослава Сергеевна, вы не смотрите, что я такой добрый сейчас. Я ведь и правда уволить могу в случае чего.

Заметил, как она насупилась и сжала кулачки.

Так, надо по-другому значит. Сейчас она, чего доброго, разревется и сама сбежит. А нужно надавить на жалость и вызвать желание помочь.

— Ну чего вы так напряглись, а? У меня положение безвыходное — пацан дома один, отправить к нему некого, все сотрудники очень ценные... а там мальчик, такой одинокий, маленький...один, совсем один.

Заглянул ей в глаза и понял, что попал прямо в цель. И еще обрадовался, что девушка она не равнодушная. Это хорошо. Значит детей любит и будущего подопечного не бросит, сверкая пятками. Ну скорее всего...хотя Степа мальчик необычный, так что наверняка тут прогнозировать сложно.

— Говорите адрес и что делать нужно, — буркнула Пташкина, но Лев тут же замахал руками.

— Нет-нет, водитель отвезет вас прямо сейчас. Только... Не могли бы вы переодеться?

Ну в самом деле... Она же собирается ехать к ребенку в таком наряде? Вряд ли Степка оценит ее стройные ножки.

— Нет!

— Ладно-ладно, без проблем!

— Что делать-то надо?

Лев смутился. А и правда? Что надо-то?

— Ну...я не знаю, покормите там, поиграйте. Еще что-нибудь...

— Но я же не умею...

— Да чего там уметь? Любая баба справится с шестилетним пацаном! – воскликнул он и тут же пожалел о своих словах. В глазах Пташкиной проснулась первобытная ярость и она вновь начала жутко смешно сопеть, потрясая кулачками в воздухе. Милота...

— Что за устаревшие стереотипы! Я, между прочим, чайлдфри, чтоб вы знали!

Лев постарался не рассмеяться в голос и вновь напустил на себя еще больше строгости.

— Вы, между прочим, мой сотрудник. Потом няня. Потом женщина. И только потом какая-то там чайлдфри. Все. Разговор окончен.

Она еще немного посверлила его взглядом и наконец страдальчески ответила:

— Будет исполнено, Лев Алексеевич!

Пташкина выскочила за дверь, пылая праведным гневом, а Аверьянов облегченно выдохнул. По крайней мере этой Мирославе бежать точно некуда.

МИРОСЛАВА

Мира подошла к той самой двери, за которой недавно колыхалась шторка, и дернула за ручку. Сделала шаг, занесла ногу для второго и так и застыла на месте. По волосам, лицу и шее вниз стекала вода, и сейчас она только хлопала мокрыми ресницами и открывала беззвучно рот, словно выброшенная на берег рыба.

А из-за двери по дому разносился жуткий детский смех.

Она подняла голову, над которой всего в нескольких сантиметров болталось небольшое ведерко, хорошо хоть пластиковое, а не железное.

«Маленький упырь!» — в сердцах подумала Пташкина, встряхнулась как намочивший шерсть хомяк, и принялась осматривать комнату.

Светлые обои, шторы в пастельных тонах - на вид детская спальня, скорее всего Степкина. Небольшая кровать, на ней игрушка — белый слон с голубыми ушами. В углу шкаф, стол, а на столе рисунки. Много рисунков. Она подошла поближе, желая взглянуть на них, как вдруг услышала гневный крик:

— Отойди!

Обернулась и увидела в дверях лохматого пацана. Веснушки на круглом лице, нос пуговкой, огненные волосы торчком в разные стороны и большие грустные глаза.

И сейчас эти глаза смотрели на нее гневно и полыхала в них ярость, и, казалось, он вот-вот испепелит ее одним только взглядом.

— Почему это?! — чисто из вредности она потянулась к одному из рисунков.

— По кочану! Отойди сказал!

Сердился Степка так, будто вот-вот из ушей и носа пар повалит. Пыхтел весь, краснел и даже веснушки, казалось, от злости становились ярче.

— А вот и возьму! — дразнилась Пташкина, не в полной мере представлявшая какого врага наживает в лице мелкого рыжего чертенка.

— Пожалеешь! — гневно выкрикнул Степка, но голос зазвенел от обиды.

— А вот и нет!

— А вот и да!

— Нет!

— Да!

— Не-е-ет...

Степа вдруг замолчал и отвернулся. Рукой указал на дверь и пробурчал:

— Уходи.

А Мире вдруг стало стыдно. Ну в самом деле, она же взрослая уже девушка, ну чего она к мальчишке привязалась?