Второй шанс - Джули Коэн

Джо набросилась на коврик со спреем для чистки и мокрой тряпкой, и ей удалось оттереть бóльшую часть крови, но на персидском ковре все равно осталось коричневое пятно. Она дважды проверила комнату на наличие пятен крови, внимательно оглядела пол, помня, что не стоит слишком пристально смотреть на фотографии на стене. Удовлетворенная сделанным, она отнесла принадлежности для уборки вниз и выбросила тряпки и бумажные полотенца в мусорное ведро. Руки после уборки болели. Она вымыла их до плеч с жидкостью для посуды и, вздохнув, поставила чайник, чтобы попить чаю. Она ничего не пила после кофе в кафе с детьми в обед.

За многие годы знакомства с Хонор она ни разу не заваривала чай в этой кухне – ей это не было позволено, – так что пришлось осмотреться, чтобы найти чайницу. Она заметила, что в кухне довольно грязно. На столе остались круги от чашек. Возле тостера насыпаны крошки. На дверцах шкафа брызги чая и несколько грязных отпечатков. Белая поверхность плиты покрыта почти невидимым слоем жира.

В ее воспоминаниях кухня Хонор выглядела совсем иначе. Каждый сантиметр дома всегда был идеально чистым – книги протерты от пыли, подсвечники отполированы, зеркала натерты до блеска. Настолько чистым, что Джо всегда до исступления убирала у себя перед визитами Хонор. Стивен считал, что она ведет себя смешно.

– Моей матери все равно, вытираешь ты пыль под холодильником или нет, – говорил он, но Джо была уверена, что это не так. Она знала высокие стандарты Хонор. И знала, что выглядит в ее глазах неполноценной.

В конце концов Стивен брал щетку для пыли и присоединялся к ней. Хонор научила его убирать, и, чего уж там говорить, у него это отлично получалось. У него был методический ум ученого. Он двигал мебель, переставлял кухонные шкафчики, протирал платяные шкафы сверху. Он давал Лидии игрушечную щетку, чтобы она могла помогать «перед приездом бабушки».

Второму мужу Джо, Ричарду, это казалось забавным. Он смеялся над ней и отправлялся смотреть футбол, а она порхала вокруг него с Оскаром, а потом, на следующий год, с Айрис, прижатой к ее телу в детском слинге.

– Она тебе даже не свекровь уже, так какая разница, что она подумает? – говаривал он. – Ты так не стараешься, чтобы угодить моей маме.

Так было потому, что у мамы Ричарда, Фрэнсис, была домработница, и она в жизни и пальцем не шевельнула, чтобы вытереть или отполировать что-то, в то время как Хонор делала все это в перерывах между чтением книг, написанием статей и отбором теорий и аргументов. Хонор убирала весь огромный дом, наполненный мебелью, купленной ее родителями, под музыку Чайковского. Именно поэтому Джо отказалась, когда Ричард предложил нанять домработницу, хотя Хонор заезжала к ним очень редко. Лучше бы она настойчивее отказывалась от того, чтобы нанять помощницу по хозяйству!

Когда Джо в последний раз видела Хонор? Она отправляла ей открытку на день матери… или, может, на Рождество?

На Рождество. Вернее, за неделю до Рождества, когда у Лидии закончились занятия в школе и начались каникулы. Тогда Джо посадила Лидию, Оскара и Айрис в машину, оплатила сбор за въезд в центр города и поехала в Лондон, чтобы провести два часа, пытаясь убрать липкие детские руки от книг, объясняя Оскару, что у бабушки нет рождественской елки, потому что она еврейка, и запинаясь на каждом слове, а Хонор, сидевшая с прямой спиной, наблюдала за ней, словно ждала, когда же Джо ошибется. Они ушли так скоро, как могли, соблюдая приличия.

Значит, почти четыре месяца назад. Это не слишком хорошо. Хонор была единственным живым родственником Лидии – за исключением далеких тетушек по линии Джо. Джо стоило больше стараться.

Она быстро выпила обжигающий чай. Срок годности молока почти закончился. Джо вылила его в раковину и выбросила ведерко с шинкованной капустой и салат в ведро. В холодильнике лежали почти испортившиеся яйца, йогурты, бананы и небольшой кусочек сыра, который она положила в пластиковый контейнер, чтобы забрать домой вместе со стиркой. Она быстро протерла все в кухне, вытащила чайник и тостер из розетки, вынесла мусор, оставив пакет снаружи. Затем она поднялась наверх, чтобы собрать какие-то вещи для Хонор.

«Это я, мчусь на помощь, – подумала Джо. – Без белого коня или супер-способностей. Я просто удаляю пятна и спасаю бананы от верной смерти».

Она тихо, как призрак, прошла по дому, мимо высоких книжных полок и темной мебели, не обращая внимания на то, что ее фото не было ни в одной из золотистых и серебряных рамок.

«Пара слов о бабушке Хонор»

Я на самом деле не могу представить бабушку Хонор в больнице, лежащей в постели. Она и сидит-то не дольше, чем уходит на то, чтобы выпить чашку чая. Она читает книги на ходу, я наблюдала за ней: держит роман у лица и ходит туда-сюда по коврику в гостиной. Она носит карандаш за ухом и иногда останавливается, чтобы быстро записать что-то в блокноте, который лежит открытым на приставном столике. А потом продолжает ходить туда-сюда, хмурясь на книгу в руках, уткнув тонкий нос в страницы. Время от времени она что-то бормочет.

На ковре уже вытоптана дорожка, по которой бабушка Хонор ходила вперед и назад, читая сотни книг.

Бабушка Хонор не из тех, с кем приятно находиться. Она костлявая и жесткая, не такая, как чаще всего представляют бабушек. У мамы есть фотографии ее матери, моей бабушки Кэрол, которая умерла еще до моего рождения, и она выглядит мягкой, такой, которую хочется обнять, она улыбается на каждом снимке, даже в инвалидном кресле. Бабушка Хонор не такая. Она смотрит на тебя так, как смотрит на книгу, будто внимательно изучает, анализирует то, что ты на самом деле хочешь сказать. Она эксперт по русской литературе, практически гений. В ее кабинете на втором этаже есть целая полка, заставленная книгами, написанными ею или в соавторстве. Все они в жестких, твердых обложках и с названиями, в которых есть двоеточие. Она дала мне первый урок феминизма, когда мне было три года.

Рядом с ней я всегда чувствую себя идиоткой. Уверена, что такое ощущение возникло бы у девяноста восьми процентов людей. Но, мне кажется, именно благодаря ей я хочу стать писателем, и определенно из-за нее хочу учить английский, когда (если) поступлю в Кембридж, а не физику, как папа. Она так любит книги, считает, что они действительно имеют значение. Лучшие разговоры, которые были у нас, касались книг, которые мы обе читали. Наверное, это единственные настоящие разговоры, которые между нами происходили. Я чувствую себя слишком глупой, чтобы говорить с ней о чем-то еще.

Она присылает мне книги на день рождения. А когда я ее навещаю или она приезжает к нам в гости, то ведет меня в кафе, мы заказываем два кусочка торта, кофе ей и горячий шоколад мне и говорим о книгах. И эти беседы прекрасны. Они похожи на истории, которые произошли на самом деле, но потом ты можешь сделать шаг назад и посмотреть на них практически сверху, обсуждая, как они были написаны или почему автор сделал тот либо иной выбор. Почему они выбрали платяной шкаф в качестве магического портала, или почему в первую очередь нужен был Локвуд[2], и что означает, что особняк Мэндерли[3] сгорел в конце книги?