В слепой темноте - Энни Янг

— Прошу родственников покинуть палату, — сурово велит доктор, о котором я уже успела позабыть. Пожилой мужчина опускается на стул рядом со мной. — Больной нужен покой, а у вас тут такие страсти. Лишние потрясения девушке ни к чему.

— Да-да, конечно. Алекс, мы позже зайдем, — обещает тетя, жестом подзывая к себе Евгения.

— Да, Алекс, мы поговорим позже. Обязательно, — еще одно обещание, после чего мужчина встает и удаляется из палаты вместе с Леной.

— Ну что ж, как вы себя чувствуете, милочка? — с профессиональной мягкостью и дружелюбной улыбочкой вопрошает Георгий Иванович. Его имя красными буквами выгравировано на золотом металлическом бейдже, на который я случайно уронила взгляд.

— Я ничего не чувствую, — бесцветным голосом тихо роняю я, отвернувшись к окну и всматриваясь в даль…

2 мая 2020.

Суббота.

После беседы с доктором чувствую себя немного усталой. Утомительно отвечать на порой откровенно глупые вопросы. Это его работа, знаю, и он проверяет мою память, речь и иные показатели моего здоровья. Но в какой-то момент я напрочь растеряла нить разговора и, сославшись на усталость, попросила больше не мучить, оставить меня наконец в покое. И он ушел, подарив мне вожделенную тишину и покой.

Однако едва я лишилась общества Георгия Ивановича, спустя пять минут в палату входят Лена с Евгением. Какие-то они оба странные. Девушка с фальшивой улыбочкой, мужчина излишне угрюм, его что-то гложет.

— Дорогая, как ты? — Тетя присаживается рядом, берет со столика одну из книжек, самую верхнюю, лежащую на вершине высокой, красиво уложенной стопки. Евгений тем временем отходит к окну, прислонившись к стене, озабоченно смотрит сначала на Лену, потом на меня.

— Всё хорошо. — Приподнимаюсь на кровати, устало откинувшись спиной на подушку.

— Почитать тебе, может быть? Что скажешь? — Она неловко теребит в тонких, изящных пальцах темно-зеленый экземпляр с потертыми, потускневшими золотыми буквами.

— Откуда здесь все эти книги? — отрешенно спрашиваю я, пробегаясь по многочисленным книжным корешкам с знакомыми названиями и мельком подмечая своих любимых авторов.

— Я читала их тебе. Каждый вечер, сидя в темноте, под слабым лучом этой древней лампы, — с доброй усмешкой произносит она, указывая на висящую на стене близ изголовья кровати продолговатую замысловатую лампу, — читала и верила, что ты однажды проснешься и задашь мне этот вопрос, — улыбается, на сей раз искренне, тепло.

— Понятно, — односложно роняю я. И Лена, заметив мою заторможенность и бесстрастность, хмуро поджимает губы.

Я сама не понимаю, что со мной, но меня всё устраивает. Легкость и пустота приятно холодят разум, сердце, душу, не позволяя эмоциям править ими, иметь полную и безоговорочную власть надо мной.

— Я почитаю тебе, хорошо? — предлагает она и, дождавшись моего слабого кивка, приступает к чтению. Я слушаю вполуха, кошусь на Евгения Владиславовича, по-прежнему примостившегося у окна. О чем он так усиленно думает, глядя на распускающийся весенний лес?

— Доктор сказал, что сейчас май. Это правда? — перебиваю я чтеца.

— Да, второе мая, — Лена печально вздыхает и откладывает книгу, понимая, что я совсем ее не слушаю.

— Я пропустила целый апрель, — задумчиво замечаю я.

— И вторую половину марта, — с грустью подхватывает она.

— Так вы вместе? — приходит внезапная мысль. Голова мгновенно переключается на недавний разговор, вспоминаются их обещания.

Ошеломленная резкой сменой моего интереса, Лена на секунду теряется и застывает, потом поднимает на мужчину вопросительный взгляд; и тот, отлепившись от стены, подходит, опускается на скрипучий стул рядом со мной и с теплой тоской в глазах смотрит на меня, будто бы отчаянно желая обнять, но отчего-то категорически запрещая себе это делать. Что за нездоровый интерес у него ко мне?

— Почему вы так смотрите на меня? — тихо вопрошаю я, читая мучительные сомнения на его лице.

Евгений наконец бросает решительный взгляд на Лену. Та вдруг недовольно мотает головой, однако заметив мое внимание, тотчас натягивает счастливое выражение лица. Но эти двое упорно продолжают стрелять друг в друга немыми фразами, и я ничегошеньки не понимаю из их молчаливого, но яркого на эмоции, жесты, мимику диалога.

— Вы так заработаете себе косоглазие. Оба. Может, уже объясните, в чем дело, — раздраженно вставляю я, вяло потирая уставшие глаза.

— Алекс, я должен кое-что тебе сказать, — начинает Евгений. — Я с самого нашего знакомства почувствовал, что ты… что я…

— Ты права, мы вместе, я и он, — резко перебивает его Лена, на что получает укоризненный, полный недовольства, жесткий взгляд, в котором плещется сама ночь.

— Вы же говорили, больше не любите ее, — вспоминаю я его слова.

— Нет, мы не вместе… — с нажимом поправляет тетю мой начальник, вернее бывший работодатель.

— Сейчас нет, но когда-то были, — вновь обрывает она мужчину, на что он гневно раздувает ноздри и, подумав немного, отводит глаза к окну и неохотно соглашается:

— Верно. Когда-то давно. Сейчас не имеет смысла это обсуждать, — твердо заявляет он.

Я решаю больше не лезть в их отношения. Пусть сами разбираются. Мне как-то всё равно.

— Мама знает? — спрашиваю я.

И тут эти двое отчего-то вмиг напрягаются, обратив свои пристальные, немигающие глаза на меня. Невольно ежусь.

— Вы чего? Где мама? Она знает, что со мной? — хрипло шепчу я, и они, заметно расслабившись, на пару тягостно вздыхают.