Карнавал смерти - Рафаэль Монтес

Вечер прошел лучше, чем она ожидала. Джордж оказался приятным собеседником, хотя и немного обиженным на весь мир. Во время разговора он не был таким напористым, как Арроз: не спрашивал, почему она не пьет, не задавал неудобных вопросов и не собирался провожать ее домой в нелепом порыве рыцарства. Может быть, именно поэтому она почувствовала себя достаточно непринужденно, чтобы все ему рассказать. Только сейчас до нее дошло, что она открыла постороннему человеку свое прошлое, о котором ни разу не говорила Аррозу за несколько лет их дружбы.

Дома она направилась прямо в спальню, села на кровать и сняла брюки, напевая про себя Killer Queen[22]. Виктория слишком устала, чтобы принять душ, и решила отложить до завтра. Сейчас Джордж наверняка уже «гуглит» все подробности ее жизни: фотографии с места преступления, видео соседей, излагавших свою версию событий, подробные отчеты. Наплевать. Открыто выложить все хотя бы раз оказалось приятно.

Но это была не вся история. Есть кое-что, о чем не знает никто – даже доктор Макс. В свое время газеты не написали об этом, а с годами Виктория так тщательно отрепетировала свою версию, что никто не сможет заподозрить, будто она что-то умалчивает. Теперь, лежа в постели, девушка отстегнула протез левой ноги, крепящийся к нижней части бедра, прислонила у изголовья кровати и легла спать, думая о Джордже и тех приятных мелочах, которые так привлекали ее в нем.

Ложка. Еще ложка. И еще одна. Виктория наблюдала, как тетя Эмилия ест. Приподнявшись на кровати, старушка причмокивала сморщенными губами и смаковала йогурт во рту, прежде чем проглотить его. Она смотрела на внучатую племянницу с заговорщической улыбкой, словно они совершали тяжкое преступление. Время от времени капля стекала по ее подбородку и падала на мятую ночную рубашку, но это нисколько ее не волновало.

– А еще что-нибудь есть? – спросила она, закончив.

Виктория кивнула, достала из рюкзачка новый стаканчик с йогуртом и сорвала крышку обкусанным ногтем.

– Ты так добра ко мне, милая, – благодарно произнесла тетя Эмилия. Она по привычке поправила редеющие волосы, взяла стаканчик и стала молча есть, облизывая ложку. Ее безмятежность, удовольствие от простого клубничного йогурта, купленного в магазине на углу, приободряли. Навещать тетю Эмилию по средам – в свой выходной в кафе – наименьшее, что Виктория могла сделать после случившегося.

В ту ночь, когда Таггер ворвался в дом, девочка позвонила двоюродной бабушке, умоляя о помощи. Тетя Эмилия примчалась в считаные минуты (она жила всего в трех кварталах) и нашла племянницу на диване, без сознания и всю в крови. Увидев последствия жуткой бойни, Эмилия сумела быстро взять себя в руки. Она оберегала Викторию, когда журналисты предлагали большие деньги за интервью и фотографии перепуганной девочки, чтобы разместить их на первых полосах газет. Ни одного реала не взяла у этих стервятников. Все месяцы, которые девочка провела в больнице, тетя была рядом с ней, а потом забрала ее домой и заботилась о племяннице. Эмилии пришлось продать школу, чтобы не остаться совсем без денег. Здание стало бешено популярным, а позже было перепродано и превращено в одну из евангельских церквей – Универсальную церковь Царства Божьего. А дом, где все произошло, не могли продать много лет, пока кто-то из соседей не купил его по смехотворной цене.

В 2014 году произошел несчастный случай. Поливая в гостиной растения на подоконнике, Эмилия отвлеклась, запнулась об ковер и упала, сломав шейку бедра. Вернувшись с работы, Виктория нашла тетю без сознания и сразу вызвала «Скорую». После сложной операции врач сообщил, что Эмилии какое-то время придется пользоваться костылями. Если ей станет лучше, через несколько месяцев она сможет перейти на трость, но уже никогда не будет ходить как раньше. Виктория была очень близка к тому, чтобы лишиться двоюродной бабушки. Она вдруг столкнулась со страшной перспективой остаться в этом мире совершенно одной.

Виктория пораньше взяла отпуск, чтобы ухаживать дома за тетей. Скоро обеим стало ясно: девушке нужно вернуться на работу, иначе она потеряет ее. Эмилия сама решила перебраться в дом престарелых. Поначалу такая идея показалась Виктории бредовой, но это было вполне закономерно: тетя Эмилия заботилась о ней всю свою жизнь, теперь Виктория должна отплатить ей тем же.

Девушка очень плохо перенесла ее переезд в дом престарелых в районе Катете. Она чувствовала себя брошенной и перестала ходить к психиатру. А без присмотра доктора Карлоса и тети стала все больше и больше пить – и на работе, и по ночам в барах района Лапа, – пока однажды не очнулась на тротуаре под палящим полуденным солнцем; у нее был солнечный ожог, и ломило все тело. Прохожие думали, что она бездомная. Ее доставили прямиком в больницу с солнечным ударом и обезвоживанием. Едва Виктория выписалась, как снова принялась за старое.

Прошло уже несколько лет, но она до сих пор считала неправильным, что тете приходилось жить в таком душном месте: с узкими коридорами, резким запахом одеколона, ток-шоу с утра до ночи по маленькому телевизору и безвкусным супом на ужин. К тому же ее беспокоили все эти старики-маразматики, которые стонали в своих комнатушках или выкрикивали всякий бред. Но жизнь вообще несправедлива; Виктория поняла это слишком рано.

Когда тетя Эмилия закончила трапезу, Виктория встала со стула, прилегла рядом и прижалась к ней, обнимая иссохшее тельце, как подушку. Эти минуты близости между ними значили очень много для девушки. Она ни с кем никогда так не сближалась. Ей нравилась кожа на руках двоюродной бабушки – тонкая, почти прозрачная, с выступающими фиолетовыми венами. Спина тети Эмилии была усыпана пигментными пятнами. Старушка пользовалась слуховым аппаратом, который пыталась спрятать в тонких серебристых волосах.

– Ты изменилась, – улыбнулась бабушка.

– Я? Нет… – Виктория отвернулась и уткнулась лицом в ее колени, вдыхая аромат: тетя Эмилия надушилась после ванны.

– Ты с кем-то познакомилась? – полюбопытствовала старушка. Она оставалась такой же проницательной, как и прежде, и сразу перешла к делу.

– Да. Кажется, у меня появился новый друг.

– Симпатичный?

– Просто писатель, который после обеда сидит в нашем кафе и пишет.

– Он пригласил тебя на свидание?

– Мы вместе выпили колу.

– Похоже, он тебе понравился.

– Ты говорила то же самое про Арроза.

Тетя Эмилия победоносно приподняла брови:

– Сейчас все по-другому. Ты не краснела, когда рассказывала об Аррозе.

Виктория не знала, что ответить. Двоюродная бабушка словно читала ее мысли.

– Просто удивительно, как ты похожа на отца, – продолжила тетя Эмилия. – Мауро был таким же. Молчаливым, загадочным. Мы тоже его о таком спрашивали, а он никогда не отвечал.

По правде говоря, Виктория почти не помнила родителей и брата. Когда все произошло, она была слишком маленькая. По словам доктора Макса, то, что ее мозг воздвиг защитные стены, вполне нормальная реакция. За все эти годы из бесед с тетей Эмилией девушка по крохам собирала сведения о своей наследственности: она скрещивала руки на груди, как брат, у нее были манеры и взгляд отца, улыбка и голос матери. Виктория воссоздавала свою семью, словно человек, читающий книгу и воображающий персонажей. Она узнала, что брат был фанатом «Звездных войн» и коллекционировал футболки разных команд. Отец был застенчивым, сдержанным и ни с кем не встречался до того, как познакомился с матерью Виктории. Мать была жизнерадостной, разговорчивой и требовательной к ученикам на уроках алгебры. Столько всяких историй…