Не уснешь всю ночь - Анна Клири

«Концентрируйся на вещах».

Ее вздохи. Негромкие крики, вырывающиеся из ее горла. Распухшие губы. Наконец, он был награжден. Эмбер была близка к финалу. Он увидел это по притоку крови к коже, по исступленной отрешенности ее лица. И слезы, стекающие по ее щекам…

Затем и он ощутил волнообразные схватки внутри ее, ритмичные и дарящие наслаждение…

О-о-о! О, Эмбер О’Нейл…

Со стоном Гай отдался своему собственному наслаждению.

Гай поднялся с дивана.

Улыбаясь, Эмбер потянулась, чтобы коснуться Гая. Проведя пальцами по волосам, избегая ее взгляда, он направился к спальне.

Она услышала, как в ванной полилась вода. Наконец-то можно было расслабиться! Эмбер закрыла глаза и придвинулась к подушкам, улыбаясь сама себе.

Как за несколько коротких часов мир может измениться! Эмбер О’Нейл переспала с великолепным партнером без каких-либо проблем. Прекрасный, прекрасный мужчина. Сексуальный. Музыкальный. Горячий. Ей и вправду стоит стучаться почаще в чужие двери.

Она встала и принялась одеваться, намереваясь уйти и подумать над этим.

Теперь она была полностью одета, но без мужчины. И ее восторженное настроение слегка упало. Оглядевшись, Эмбер поспешила поправить диванные подушки, содрогнувшись при мысли, что подумает Джин о ее проделках.

Туфли она нашла под роялем. Рояль Джин. Как она теперь будет смотреть в лицо Джин? Эмбер надевала обувь, когда вошел Гай.

– О, Эмбер, – как-то странно произнес он. – Все в порядке?

Он улыбнулся, но отвел взгляд от нее прежде, чем она посмотрела ему в глаза. Он прошел к кофейному столику и наклонился, чтобы включить свой ноутбук.

На нем была свежая одежда, волосы блестели от влаги. Ну конечно, он принимал душ…

Вопросы быстро проносились в ее голове. Мог он все это время быть в душе? Почему так долго? Он забыл про нее? Кажется, он избегает смотреть на нее…

Эмбер была сбита с толку. Мигель тоже был холодным, особенно когда что-то скрывал, но от Гая шло ледяное отторжение.

Она улыбнулась, изучая его лицо:

– Где ты был? Он моргнул:

– Ну, я… э-э-э… мне нужно было кое-что сделать. Послушай, это… это очень важно, Эмбер. Ты прекрасная женщина. Очень красивая женщина. Такая… такая сексуальная… – Гай взял ее за руки и легко поцеловал в уголок губ. – Но дело в том, – сказал он, отодвигаясь, глаза спрятаны за ресницами, – что мне нужно рано утром вставать. Извини, может, это звучит грубо, но мне нужно кое-что подготовить для завтрашней работы.

– О, хорошо. Тогда…

Она внимательно смотрела на него, но он выглядел каким-то отсутствующим. Должно быть, шок заглушил ее боль, потому что она не могла придумать дерзкий комментарий, чтобы разрядить момент смехом.

Эмбер пожала плечами:

– Ну что ж. Увидимся. – Ошеломленная, смущенная, уязвленная, она направилась к двери.

Она открыла дверь до того, как Гай успел это сделать, и уже собиралась выйти, когда он пробормотал ее имя. Она обернулась, ее сердце радостно забилось. Но прощальных объятий не последовало. Только бесцеремонное касание ее щеки…

– Спокойной ночи. Спи хорошо, – пробормотал Гай.

Она старалась подобрать слова. Резкие слова. Но и на этот раз ничего не пришло на ум.

Эмбер почувствовала себя полной дурой. Такой бесполезной и никудышной дурой…

Эмбер увидела его первым на следующее утро, когда торопилась домой после ранних занятий. В этот час в пассаже было открыто не так уж много магазинов.

Гай появился на противоположном конце, быстро и энергично пересекая почти безлюдный торговый центр. На нем были шорты для бега и майка, пот блестел на шее и руках. Пульс Эмбер ускорился, дыхание замерло.

Великолепные мускулы, высокий рост, красивое лицо заворожили ее и оставили с чувством угнетенности. Что ж тут удивительного? Подобное ощущала бы любая женщина после долгой мучительной ночи, закончившейся стыдом и страданием.

Слава богу, полное изнеможение под конец милосердно избавило ее от переживаний – под утро Эмбер все-таки заснула.

Конечно, Гай заметил ее. Он приостановился и перешел на более медленный шаг. Эмбер постаралась придать лицу более-менее спокойное выражение. Она не была готова к встрече, так и не решив, как себя вести.

Гай поравнялся с ней, его острый взгляд уставился на ее коротковатое платье и повседневный кардиган, который она надела поверх трико, и на спортивный рюкзачок.

– Э-э-э… привет. – Он пристально посмотрел на нее и опустил ресницы. – Ты рано сегодня. Была в спортзале? – Он продолжал смотреть на нее сверху вниз, затем повернул вместе с ней к лифту.

Эмбер нажала на кнопку:

– Нет.

– Йога?

– Нет. – Она высоко держала голову, не глядя на него, но чувствовала его насмешливый взгляд, изучающий ее лицо.

Если только он посмеет отпустить шуточку по поводу ее гибкости…

Двери лифта открылись.

– Должно быть, утро делает тебя сдержанной. Помнится, ты была куда дружелюбнее прошлой ночью. – Насмешливая чувственность его голоса ударила ее по больному.

Войдя в узкий лифт, Эмбер нажала на кнопку девятого этажа и намеренно обернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, раскинув руки и мешая ему войти:

– Должно быть, это оттого, что ты такой горячий парень, Гай.

Она сладко улыбалась, пока двери не закрылись перед его лицом.

Кофе остыл. Гай просматривал документы по презентации для сотрудников.

Он чувствовал легкое замешательство. Это вторжение прошлой ночью, а теперь стычка в пассаже…

Его пальцы застыли на коврике для мыши. Он же не был замкнутым. Старался быть с Эмбер мягким. Вежливым. Он думал, что выразил свою признательность вполне ясно.

Конечно, Гай признавал и небольшое неудобство по поводу вчерашнего маленького эротического эпизода. Возможно, в какой-то степени Эмбер права. Он мог бы быть более вежливым.

У него просто не было достаточной практики. Он не был готов ко всему, что связано с отношениями с женщинами.

Да, он не устоял против секса. Она была такой соблазнительной и такой… невероятно… Сегодня целое утро по время пробежки он был поглощен яркими воспоминаниями – как подросток после ночи с первой женщиной…

Его сердце учащенно забилось, и он закрыл глаза. Даже после самого длительного приема душа в его жизни эта мягкость так и не смылась с кожи… Какого черта с ним происходит? Ему следует быть осторожнее.

Но…

Он не может больше рисковать.

Без сомнения, в мире, где мужчины были плохими парнями, а женщины – святошами, его сдержанность, в конце концов, могла сойти за равнодушие. Ну, хорошо, за холодность.