Эта сука, серая мышь - Ника Сафронова

После этого он еще раз икнул и, тяжело уронив голову, стал глядеть в пол, весь как-то немного покачиваясь. Очевидно, сохранять равновесие ему было непросто. Потом неожиданно встрепенулся.

– А я вспомнил!.. Мне нужна эта… как ее там?.. Ну, эта ваша… Ирина Чижова! Где она?

Ну слава богу! Теперь хотя бы стало ясно, что он понимает, кто перед ним.

– Откуда мне знать, где Ирина? Уж во всяком случае, не у меня!

– Н-нет? Не у вас? – Взгляд его померк – Ой, как жа-ал-ко…

Мы могли бы еще долго с ним препираться. Но тут сверху стал спускаться какой-то запоздалый собачник. Я, недолго думая, втащила Лихоборского в квартиру и захлопнула за ним дверь. Он неуверенно шагнул. Пошатнулся. И утянул меня вместе с собой в висящие на стене шубы.

– О, как! – довольно громко воскликнул Всеволод, выталкивая из мягкой ловушки сначала меня, а потом выбираясь самостоятельно. – Чуть было не упал…

– Идемте!.. Идемте, я вас уложу! Я была раздражена.

Что мне теперь делать с пьяным мужиком? Ума не приложу! Сейчас еще весь дом перебудит!

– Куда? Баиньки? – с надеждой в голосе осведомился мой гость.

– Баиньки, баиньки!

Я пинками затолкала его в свою комнату. Сдернула с кровати покрывало. И, усадив, стала раздевать. Он смотрел на меня умиленно-осоловевшим взглядом. Молчал. Потом, когда добралась до рубашки, резюмировал:

– Заботливая…

Когда же дело подступило к самому интересному вдруг воспротивился:

– Нет, погоди! Дай, я сам брюки сниму!

И вот он оказался передо мной практически в неглиже.

Так, ничего себе. Сложен очень приятно.

Он уже улегся, целомудренно натащив на себя одеяло до самого подбородка. Я положила ладонь на его пылающий лоб. Наклонилась, поцеловала в губы.

– Э! – тут же открыл он глаза. – Я баиньки… – сказал таким тоном, словно подчеркивал: «Извини, подруга, ты не в моем вкусе».

Я решила не торопить события. Пусть немного проспится. Вернулась на кухню и стала терпеливо ждать. По истечении второго часа я, полная решимости, снова подступила к плацдарму любви. Всеволод стонал во сне, как от зубной боли. Он то и дело ворочался, занимая собой все пространство.

Выскользнув из халата и оставшись в одном исподнем, я прилегла к нему. Под одеялом сняла с себя все остальное. Теперь оставалось только избавить его от последней детали туалета. Я проделала это без особого труда. Всеволод не шелохнулся. Только пробормотал что-то нечленораздельное. Дальше я исполнила все в точности, как показывают в порнографических фильмах. Но, видимо, навыков у меня оказалось все-таки маловато.

Закончилось все тем, что Всеволод сквозь сон убрал мою руку, отвернулся к стене и больше не дал ни единой возможности к себе поприставать…

Это был полнейший провал! Лежа с ним рядом, я чувствовала, как вот-вот задохнусь в беззвучных слезах. Мне не хватало воздуха, я ловила его судорожными глотками, боясь пошевелиться. Потому что тогда незавоеванный витязь может проснуться. И мне ничего не останется, кроме как сгореть со стыда!

Я не понимаю, как вообще сомкнула глаза этой ночью!..

Утром, когда я проснулась, Всеволод сидел на кровати, обреченно свесив руки между колен. На нем уже была та самая недостающая деталь туалета.

Почувствовав, что я не сплю, он обернулся:

– Привет…

Сказал – и отвернулся опять. Выглядел он более чем подавленным.

Я не очень-то понимала, мается ли он оттого, что ночью был ни к чему не способен. Или, напротив, – в полной уверенности, что согрешил.

– Привет. Как ты себя чувствуешь? – пытаясь это выяснить, спросила я.

Он усмехнулся:

– Не помню ни черта!

– Как, совсем ничего?

Он кинул на меня быстрый, красноречивый взгляд.

– Совсем…

И тогда я решила пойти ва-банк.

– Ты был неподражаем… – с придыханием сказала я; получилось очень естественно.

Он резко встал и каким-то нервным движением провел себе рукой по волосам.

– Отлично!

Все его поведение говорило о том, что он проклинает эту ночь. А заодно и себя, и меня, и всю нелепость сложившейся ситуации.

Горько… как же горько это было осознавать! Я ему нисколечко не нужна! Даже теперь, когда я так близко, когда я такая доступная! Только дотронься!

– Ты не волнуйся, Всеволод. – Я встала и, обняв его сзади, прижалась к его теплой спине. – Оксана не узнает. Я не скажу.

Он немного помолчал, как бы осмысливая. Потом, повернув голову, поглядел на меня через плечо.

– Ты славная, Полина. Видит бог, я не хотел тебя обидеть. Так получилось. До сих пор не пойму, как я у тебя очутился. Я что, просто приехал?

– Да, ты просто приехал.

– И что потом?

– Потом мы пошли на кухню. Выпили немного шампанского, которое ты привез. И ты стал меня целовать… ласкать… прямо там, на кухне. Потом мы перебрались сюда.

Усмехнувшись, он потер подбородок, словно поражаясь себе самому.

– М-м-да! Главное, еще и с шампанским приперся!

Он так и не обнял меня в ответ. Только, развернув мою руку ладонью вверх, поцеловал.

– Прости…

– За что? Это была моя лучшая ночь…

Я так вжилась в образ, что набежавшие на мои глаза слезы казались мне слезами перенесенного счастья, а вовсе не слезами отчаяния. Не слезами худшего из всех моих прежних разочарований.

Обескуражено ероша волосы, Всеволод огляделся по сторонам. Увидел свою аккуратно сложенную одежду.

– Я пойду, ладно? – И не зная, как бы меня утешить, добавил: – Пообедаем как-нибудь вместе?

Он ушел. А я опять забралась в постель, все еще пахнущую его добротно стойким одеколоном. Я больше не плакала. Только, скрючившись, как от боли, прижимала к груди подушку, на которой он спал.

В комнату за разъяснениями явилась мама. Но, видя, в каком я состоянии, беспокоить не стала. А Старый Пляж проскрежетала с кухни:

– Ничего, пусть победокурит, пока молодая! Еще годок-другой и перезреет, глядишь. Кому тогда нужна будет?

Вот хрычовка! Заступилась, называется! И ведь не по недоумию, а специально. Потому что в душе осудила меня. Только мне все равно. Я боролась за свое счастье, и никто не в праве навешивать на меня ярлыки.

Прошло несколько дней. Я хотела забыть его, выкинуть из своей головы. И не могла. Чем больше хотела, тем больше умирала, не видя, не слыша его.

И вот однажды, не выдержав, я решила напомнить ему о его обещании. Набрала его номер. Блокирован. Тогда я сразу перезвонила ему на работу. А там разузнала, что его еще с утра забрали в больницу с приступом аппендицита.