Незнакомец в моих объятиях - Лиза Клейпас

С мрачной решимостью она поклялась себе, что никогда добровольно не пустит его в свою постель.

– Я постараюсь содействовать тебе всеми возможными способами, – проговорила она, – кроме одного. Не вижу причины, почему мы должны поддерживать интимные отношения. Мне не только не удалось доставить тебе удовольствие, я еще и бесплодна. Нам обоим будет лучше, если ты найдешь кого-нибудь для удовлетворения своих нужд.

– Мне не нужен никто другой.

– Тогда тебе придется заставить меня, – заявила Лара, когда он двинулся к ней.

Выражение его лица озадачило ее. Может, он рассердился? Или это презрение? А может, просто забавляется? Его ладони нежно, но твердо сомкнулись вокруг ее предплечий. Лара смотрела в его неумолимое лицо и чувствовала, как на нее накатывает полузабытое ощущение тоски и беспомощности.

– Нет, – мягко ответил он. – Я не приду к тебе в постель до тех пор, пока ты не будешь готова.

– В таком случае тебе придется долго ждать. Вечно.

– Возможно. – Он помолчал, испытующе глядя на нее. – Может, в мое отсутствие у тебя появился другой?

– Нет! – воскликнула она со сдавленным смешком, ошеломленная тем, что он мог истолковать ее поведение подобным образом. – Боже мой, да после тебя я вообще не хотела иметь ничего общего с мужчинами!

Он иронически улыбнулся, получив столь нелестный отзыв о себе.

– Отлично. Я не вправе винить тебя, если ты кем-то увлеклась, но не могу допустить даже мысли, что кто-нибудь другой прикоснется к тебе. – Усталым жестом он провел по волосам, и Лара снова обратила внимание на бледную припухлость, свидетельствующую о недавно зажившей ране.

– Твоя голова… – участливо пробормотала она.

– Результат кораблекрушения, – коротко пояснил он. – Был сильный шторм. Нас носило и швыряло, пока корабль не налетел на рифы. Я ударился головой, – и будь я проклят, если помню обо что. Я не мог вспомнить даже собственного имени черт знает сколько недель после этого. – Он замер, когда она подошла ближе.

Вопреки собственному желанию Лара испытала прилив сострадания. Ей была невыносима мысль о пережитой им боли.

– Мне очень жаль, – вымолвила она. Хантер усмехнулся:

– Полагаю, тебе жаль, что рана не была смертельной. Пропустив насмешку мимо ушей, Лара не устояла перед искушением коснуться неровной поверхности шрама. Ее пальцы скользнули в густые волосы, исследуя кожу на голове. Шрам оказался длинным. Должно быть, удар чуть не раскроил череп надвое. Когда она дотронулась до его головы, он задержал дыхание.

– Больно? – с беспокойством спросила она, поспешно отдернув руку.

Он покачал головой, усмехнувшись:

– Боюсь, ты причиняешь мне боль совсем иного рода. Озадаченная Лара посмотрела ему в глаза и затем опустила взгляд ниже. К своему величайшему смущению, она обнаружила, что ее невинное прикосновение возбудило Хантера и плотный, недвусмысленный бугор натянул спереди его брюки. Лара вспыхнула и отскочила от него. Его усмешка стала шире.

– Извини, солнышко. Год воздержания уничтожил все мое самообладание, если я его вообще имел. – Он бросил на нее взгляд, от которого у нее замерло сердце, и протянул ей руку:

– А теперь идем, Лара. Я хочу домой.

Лара предпочла бы сменить платье на свежее, но у нее не было ни малейшего желания раздеваться в присутствии своего – теперь она в этом почти не сомневалась – мужа. Она постаралась по возможности аккуратно заколоть волосы, чувствуя себя скованно под его пристальным взглядом. Когда она закончила, Хантер пересек комнату и церемонно предложил ей руку.

– Прошу вас, – любезно произнес он, выгнув густую бровь. – Они там ждут затаив дыхание, согласишься ли ты пойти со мной.

– Разве у меня есть выбор? – поинтересовалась она. Он бросил на нее красноречивый взгляд:

– Я не собираюсь тащить тебя насильно, с воплями и криками.

Лара колебалась, сознавая, что если примет его предложение, то ступит на путь, с которого нет возврата.

Оставив галантную позу, Хантер просто взял ее за руку, сжав ладонь длинными пальцами.

– Идем! – коротко сказал он, и они двинулись по направлению к Хоуксворт-Холлу.

– Графу и графине потребуется немало времени, чтобы забрать свои вещи, – заметила Лара.

– Никакие они не граф и графиня! – отрезал Хантер. – А вот мы – да. Я постараюсь, чтобы к вечеру от них и следа не осталось.

– К вечеру? – поразилась Лара. – Но ты не можешь отослать их Так скоро.

– Не могу? – Его лицо приняло жесткое выражение, живо напомнив ей человека, за которого она вышла замуж несколько лет назад. – Я не позволю Артуру и Джанет позорить мой дом своим присутствием еще хоть один день. Мы займем личные апартаменты хозяев дома.

– Тогда Артуру и Джанет придется перебраться в комнаты для гостей?

– Нет! – непреклонно заявил он. – Пусть ночуют в домике лесника или ищут себе кров где-нибудь в другом месте.

Представив себе эту картину, Лара, не удержавшись, прыснула со смеху.

– Ну, это уж чересчур! – ужаснулась она. – Мы должны предоставить им гостевые комнаты в Холле.

– Если этот замшелый дом годился для тебя, то для них, черт побери, он даже слишком хорош!

– В любом случае так просто тебе от них не отделаться. Они сделают все возможное, чтобы доказать, что ты самозванец.

– Отделаюсь, – угрюмо произнес Хантер и повернулся к ней лицом. – Скажи мне вот что, прежде чем мы войдем в Холл. У тебя еще остались сомнения?

– Кое-какие, – призналась Лара под обволакивающим взглядом его темных глаз.

– И ты собираешься поделиться ими со всеми остальными? – Его лицо было совершенно бесстрастно. Лара заколебалась.

– Нет, – прошептала она наконец.

– Почему же?

– Потому что я… – Она прикусила губу, пытаясь найти причину своей внутренней убежденности в том, что с ходу отвергать его нельзя. Куда разумнее подождать, как будут развиваться события. Если он не тот, за кого себя выдает, то рано или поздно допустит ошибку. – Потому что, если ты не мой муж, я скоро это пойму.

Хантер улыбнулся, но в его улыбке не было тепла.

– Пожалуй, – натянуто произнес он, и они продолжили путь в молчании.

* * *

– Признаться, на меня произвело большое впечатление, во что они успели превратить дом, – отрывисто бросил Хантер, когда они вошли в Хоуксворт-Холл. Исчезли старинные фламандские гобелены и столики с французскими фарфоровыми вазами. Их сменили обнаженные мраморные статуи и шелковые занавеси кричащих персиковых и пурпурных тонов. Средневековый камин, достаточно большой, чтобы в нем уместилась дюжина человек, лишился резной фламандской отделки, украшавшей его верхнюю часть. Теперь на се месте расположилось массивное зеркало в пышной раме из трубящих в горны позолоченных херувимов.