Золотые дни - Джуд Деверо

Он сейчас дразнил ее, но она не улыбалась.

— Для своей сестры вы бы сделали это, а для меня не хотите, — сказала она. — Выходит, то, что я слышала, — правда. Вы бы помогли любой женщине из вашего племени, а мне — нет. Почему? Потому что я не прихожусь вам родственницей? Или потому, что вы именно ко мне питаете неприязнь? Из-за чего? Из-за того, что я осмелилась вам перечить? Я видела, как девушки на вас смотрят. Вы отказываетесь мне помочь, потому что я не теряю голову при вашем появлении?

По мере того как она говорила, он все пятился и с трудом сохранял серьезное лицо.

— Вы смеетесь надо мной! — воскликнула она. — Вы наслаждались, когда заставили меня упасть, вы наслаждались тем, что унизили меня у всех на глазах, да? Вы знаете, кто вы? Вы — мерзавец, которому нравится издеваться над слабыми! Вот вы кто! Я ненавижу вас! Я вас от всей души ненавижу!

И с этими словами она вновь пнула его, по голени. Пнула в то самое место, куда и раньше.

Ангус не смог удержаться. Возможно, все дело было в чувстве облегчения оттого, что ему не придется вечно мучиться от стыда, облегчения от того, что его не накажут. Или, возможно, ему просто радостно было стоять рядом с такой красивой девушкой с распущенными волосами… Как бы там ни было, Ангус захохотал. Злость, страх, неуверенность, стыд и смущение покинули его, и он, прислонившись к стене крыши, хохотал от всей души.

— Вы отвратительны! — с презрением сказала англичанка и вышла за дверь.

Но даже услышав, как опустилась задвижка по ту сторону двери, Ангус продолжал трястись от смеха.

Эдилин Толбот прижалась виском к холодной стене спальни, глядя в маленькое, незастекленное окно на двор внизу. Все люди там, внизу, казались такими счастливыми и свободными. Но у них у всех были родственники и друзья, и им было над чем посмеяться. Она видела, как какой-то мужчина поднял маленького мальчика и высоко подбросил его. Она слышала со своей высоты, как звонко смеялся ребенок.

Повернувшись, Эдилин прислонилась к стене спиной и медленно сползла по ней на старый деревянный пол. Осталось всего три дня. Через три дня она станет женой какого-то отвратительного типа. Так называемые друзья ее дяди заключили с ним соглашение о том, что не станут предпринимать никаких усилий для того, чтобы завоевать ее. Никаких ухаживаний, никаких цветов, никаких писем и никаких разговоров наедине. В тот день, когда ёй исполнится восемнадцать, ее в присутствии священника спросят, кого из них она выбрала себе в мужья, и она должна будет ответить.

Ее отец, военный в отставке, знал, что умрет, когда его единственный ребенок еще не достигнет совершеннолетия, и потому сделал все, что мог, чтобы обеспечить ее будущее. В том, что этих усилий оказалось недостаточно, его вины нет. Он провел много часов, составляя такое завещание, которое должно было обеспечить его дочери безбедное и спокойное будущее. Все его имущество подлежало продаже и переводилось в золото, и это золото достанется его дочери в тот день, когда ей исполнится восемнадцать. Он написал, что она должна выйти замуж по собственному выбору, Отец знал, что дальше распоряжаться ее наследством будет супруг. Но он верил, что дочь выберет достойного мужчину, такого, кто не пустит ее богатство на ветер. Единственным недостатком этого плана было то, что отец недооценил коварство единственного из оставшихся в живых родственника: брата ее покойной матери, который становился ее опекуном до того момента, пока ей не исполнится восемнадцать.

Отец встречался с братом покойной супруги раз или два, но по-настоящему его не знал. Невилл заверил умирающего, что позаботится об Эдилин до тех пор, пока она не окончит школу, и что он слово в слово исполнит волю покойного. Он при свидетелях подписал документ, поклявшись исполнить завещание. В завещании говорилось, что, если Эдилин умрет до достижения восемнадцатилетия, все золото пойдет на благотворительность.

С точки зрения Невилла Лоулера, он исполнял волю покойного в точности так, как было записано. В день восемнадцатилетия Эдилин предоставлялся выбор между двумя женихами, и она должна была, провозгласив свой выбор, тут же выйти за одного из них.

Ни Эдилин, ни ее отец не могли вообразить, что Невилл Лоулер окажется столь жадным и столь безнравственным.

Сейчас Эдилин знала, что у нее осталась последняя надежда. Спасение могло прийти лишь от человека, которого она любила: от Джеймса Харкорта. С Джеймсом ее познакомила школьная подруга. После того как умер отец и дом был продан, во время школьных каникул Эдилин жила у подруг. К ней относились хорошо и из-за того, что характер у нее был веселый, и потому, что ее красота привлекала в дом молодых людей. Приглашений всегда хватало.

Но из всех мужчин, кому ее красота вскружила голову, Эдилин заинтересовал только Джеймс Харкорт. Он был высок, широкоплеч, светловолос и красив. Его дед сколотил на торговле немалые деньги, так что Джеймс был джентльменом по воспитанию, а не по рождению. Вскоре Эдилин обнаружила, что тему своего происхождения он находит щепетильной, и больше никаких вопросов ему не задавала.

Джеймс приходился троюродным братом одной из ее школьных подруг. Нельзя сказать, чтобы эта девочка особенно нравилась Эдилин, но она гостила у нее дома довольно часто в надежде, что туда приедет погостить Джеймс.

Вначале он не обращал на Эдилин внимания. Он приходил на вечеринки и чаепития, но молчал, поигрывая с кружевами на манжетах и редко поднимая глаза на окружающих.

Эдилин было внове такое отсутствие внимания к ее персоне. С детских лет ей постоянно говорили о том, что Она красива. Она привыкла к тому, что мужчины реагировали на нее так, как этот заросший бородой шотландец. До знакомства с Джеймсом ей ни разу не встречался мужчина, который опускал глаза, словно и смотреть на нее не хотел. По правде говоря, отсутствие внимания со стороны Джеймса ее заинтриговало. Легкость в общении с тем, кто не смотрел на нее этаким преданным собачьим взглядом, была приятным разнообразием. Отсутствие внимания с его стороны побудило Эдилин к действию.

У нее был хороший голос, она умела неплохо играть на фортепьяно, поэтому часто развлекала гостей после ужина. Но Джеймс скучал и едва сдерживал зевоту.

Однажды она предложила ему вместе сходить на этюды, поскольку знала, что хорошо рисует. Все хвалили ее рисунки, но Джеймс едва взглянул на них.

Она заказывала новые платья, чтобы броситься ему в глаза, но даже когда она спрашивала его, нравится ли ему отделка вокруг декольте, он всего лишь вежливо улыбался.

Однажды вечером они играли в вист, и ее подруга злилась из-за того, что все время проигрывает.

— Не переживай, в следующий раз тебе точно повезет, — сказала Эдилин, забирая выигрыш.

— Тебе легко говорить с твоими-то деньгами! Ты можешь проиграть сколько угодно.

После очередной раздачи Джеймс заметил:

— Я думал, вы гостите у моей кузины, потому что у вас нет дома.