Неверная жена. Заберу тебя у него - Лина Коваль

меня сверзу вниз.

- Ты меня больше пальцем не тронешь, - опять тыкаю его в грудь.

- Хм, - обворожительно улыбается, от чего тут же проступают ямочки на его щеках. – По-моему последние две минуты пальцем меня трогаешь только ты.

Перевожу взгляд на свою руку.

Блин. Он прав.

- Пойдем? – открывает дверь. – Просто поговорим.

Я не знаю зачем я иду за ним, но догадываюсь, что скорее всего, чтобы усыпить свое острое чувство вины. Посмеяться над ситуацией.

Мол у кого не бывает.

Я жду от него извинений в стиле «Извини, я тебя перепутал».

Одновременно жду и одновременно не хочу, чтобы это было правдой. Почему-то то, что он мог поцеловать меня по ошибке отзывается в груди неприятным шипением.

Узкий коридор заканчивается входом в небольшой кабинет. Стены здесь увешаны дипломами и сертификатами. На полках большое количество небрежно расставленных кубков. В центре кабинета довольно большой стол, который сложно разглядеть из-за большого количества бумаг на нем.

- Садись. Чайник поставлю, - говорит Матвей, сгребая документы в центр стола и расчищая место.

- Ну и бардак, - говорю брезгливо, размещая сумку на стуле.

- Я творческий человек, - пожимает плечами.

- Отличное оправдание для неряхи.

Матвей молча разливает чай в кружки. Из-под опущенных глаз слежу за движениями его сильных рук, то и дело вспоминая как он сжимал ими мои ягодицы, вдавливал мое тело в свое и гладил.

Бесконечно гладил.

- Я хочу извиниться перед тобой, - говорит сосредоточенно.

- Хорошее начало, - говорю учительским тоном, принимая от него кружку.

- Нет, я серьезно. Ты была такая податливая и открытая, что не сдержался. Башню снесло напрочь.

Мои щеки безнадежно краснеют от того, как легко он произносит правду. Не юлит, в голосе нет насмешки или злорадства. Это заставляет меня немного ослабить хватку.

- И часто у тебя башню сносит? – интересуюсь, отпивая чай.

- Настолько – впервые.

- Угу, - киваю головой многозначительно.

- Не веришь? – обворожительно улыбается.

- Мне нет до этого абсолютно никакого дела, - отворачиваюсь.

Молчаливая пауза затягивается.

- Ты ответила на поцелуй, - говорит он тихо.

Закатываю глаза.

- Самоуверенный мальчишка, - шиплю. – Мы просто танцевали. Ты сам сказал, что через танец можно показать все свои чувства и эмоции. Все это время я представляла мужа.

- В смысле? – его лицо краснеет.

Ангельски улыбаюсь, отставляя кружку. Кажется, чья-то самоуверенность тает, как снег ранней весной.

- А чему ты удивляешься, Матвей? – легко смеюсь. – Ты думал, что я там в зале тебя целовала? Это просто недоразумение. Не-до-ра-зу-ме-ни-е.

Пристально на меня смотрит, словно высчитывая вероятность и правдивость этой информации. На его лице появляется наглая улыбка:

- Так может закроешь глаза, и я трахну тебя как следует? Раз у тебя всё неплохо с воображением.

Скалит белоснежные зубы.

- Помечтай, Андреев, - говорю, резко вставая.

Подхватив сумку, иду к выходу.

- Забавная ты, Вика, - слышу за спиной. – Говорила, что имя мое не запомнишь. А уже и фамилию выучила…

* * *

Глава 10. Виктория.

Новая неделя начинается с моей нескончаемой радости. Пару раз в год Лёша, как руководитель направления, уезжает в незапланированную московскую командировку на обучение. В этот раз оно продлится две недели. Во вторник бережно собираю ему чемодан, чтобы ничего не забыл, и мы с Марком везем его в аэропорт.

- Пап, - спрашивает сын, болтая ногами. – А ты будешь по нам скучать?

Муж, как обычно погрузившись в мобильный, никого вокруг не замечает.

- Свободин, - шиплю, толкая его в плечо.

- Что тебе? – срывается он криком, оторвавшись от экрана.

- Пообщайся с ребенком. Ты две недели его не увидишь.

Честно сказать, я жду момента, когда оставлю его на парковке и надеюсь, что эти две недели немного заставят нас соскучиться друг по другу. Потому что жить так дальше становится просто невыносимо.

Я не знаю, как это объяснить.

Больно даже не от того, что он больше не любит, не ценит и не хочет понимать. А от того, что раньше всё это было. От того, что чувствуешь – уходит что-то безвозвратное и трепетное. Уходит навсегда. А причину ты не знаешь.

- Да, Марк, - говорит Леша, блокируя телефон.

- Ты будешь по мне скучать, пап?

- Конечно, сын, - кивает.

- А по маме?

В салоне машины возникает неловкая пауза, которая будто оголяет скопившееся взаимное раздражение.

- И по маме... естественно буду. А мама по мне будет скучать? – спрашивает он едко, разворачиваясь ко мне.

Забираю воздух, чтобы вытерпеть оставшиеся пару километров.

- Платки сушить устану, дорогой, - язвлю.

- Мам, а что это значит? - подхватывает сын сзади.

- А это значит, Марк, что наша мама очень жестокая, - отвечает за меня муж и грубо добавляет: – Ты можешь перестроиться, че ты тащишься за этим тихоходом?

Перестраиваюсь в левый ряд, удостоверившись в том, что он пустой.

- Жес-то-ка-я… Как Росомаха из Марвэла? – испуганно спрашивает младший Свободин.

- Хуже, - тихо отвечает муж, снова уставляясь в телефон.

Агрессивно стискиваю руль от обиды.

- Росомаха страшный, а мамочка красивая, - продолжает рассуждения сын. – Совсем не похоже.

- Спасибо, Марик, - улыбаюсь через силу ему в зеркало.

Долго стоим в пробке на въезде и наконец-то заезжаем на парковку.

- Пока, пап.

- Пока, - Леша открывает дверь и разворачивается ко мне. – Пока, Вик.

- Счастливого полета, - киваю, глядя в лобовое стекло.

Облегчение. Это все, что я испытываю, когда в дверях терминала скрывается фигура человека, с которым я прожила бок о бок пятнадцать лет.

Облегчение и немного досады.

* * *

Во вторник задерживаюсь на работе и забрав сына из детского сада, понимаю, что никак не успеваю закинуть его к маме до занятия в танцевальной школе. Опоздаю. Приходится везти его с собой и размещать рядом с Яной в зоне для клиентов. Выдаю свой телефон и наказываю вести себя максимально тихо. Девушку тоже предупреждаю, чтобы сообщила мне, если возникнут какие-то проблемы. Она испуганно кивает, но не возражает на навязанную заботу о ребенке.

Быстро переодеваюсь в легинсы и короткий топ, убираю волосы в высокую шишку. На ноги натягиваю танцевальные чешки.

Максим как обычно собран и серьезен. Никаких прикосновений. Никакого контакта. Во всяком случае таких, от