Одна безмолвная ночь - Шеррилин Кеньон

Она выгнула бровь, прежде чем повернуться к другомузаключенному.

— Джаред? Он лжет мне?

Она подняла руку вверх, и кожаный намордник исчез.

— Нет, — сказал он, его голос был неестественным и слабым. —Он живет по крайне своеобразному моральному кодексу.

Существо и его способности заинтриговали Страйкера.

— Что он такое? Твой персональный детектор лжи?

Она одарила его дерзкой улыбкой.

— Что-то вроде того.

Джаред презрительно усмехнулся.

— Почему ты не скажешь ему правду? Я твой комнатный песик,которого держат на цепи, чтобы он не писал на пол.

Она вновь вскинула руку вверх, и его намордник вернулся, закрывлицо.

— Зачем ты толкаешь меня на это?

Джаред резко дернулся в оковах, прокричав нечтонеразборчивое.

Его сила поражала. Страйкер даже заметил проблеск уважения ксуществу в глазах дочери.

— Вы, парочка влюбленных, все время так сражаетесь? — спросилее Страйкер.

Она фыркнула.

— Я вовсе не сражаюсь с ним. Он всего лишь инструмент,который я использую.

— Каким образом?

Она не ответила.

— Матера говорит, что я должна позволить ей убить тебя зато, что ты бросил нас.

— Но?

— Я хочу понять, как ты мог оставить женщину, которую любил,и ни разу не оглянуться назад или раскаяться в этом. Меня озадачивает такогорода эгоизм.

Страйкер застыл, ее обвинение обожгло до глубины души. Нераскаяться? Он сожалел о потере Зефиры каждый день своей жизни. Но он был воспитанс верой в то, что долг превыше любви.

Всегда.

Его отец потребовал развестись с Зефирой и жениться нажрице, чтобы воплотить судьбу, спланированную для него его отцом. И он так исделал. Нет, дело было не только в этом. Зефира едва ли не выгнала его за дверьпинками, когда Аполлон высказал ей все, что думает о ней и ее низкомпроисхождении.

«Дочь рыбака замужем за сыном бога? Вы лишились рассудков?Здесь полно шлюх, Страйкериус. Я спас тебя от жестокого убийства не для того,чтобы видеть, как ты женишься на этой особе и станешь плодить никчемных детишекс низким генетическим фондом».

Страйкер должен был защитить Зефиру. В тот момент он знал обэтом. Но в четырнадцать лет, первоначальный брачный возраст в античном мире, онбыл напуган силами отца. Он боялся разочаровать бога, который был для него всеммиром.

— Что ж, — потребовала Медея, — ответь мне. Почему тыпокинул нас?

Лицо Страйкера превратилось в маску. Он больше не былиспуганным юнцом. Он был одиннадцатитысячелетним полководцем.

— Я ни перед кем не отчитываюсь, и, черт меня возьми, еслибуду отчитываться перед своей дочерью. То, что случилось тогда, касается толькоменя и твоей матери.

— Тогда готов ли ты умереть?

— Я воин, Медея. Я принял смерть как неизбежность в тотмомент, когда поднял свой первый меч для битвы. Я убил собственного сына за то,что он предал меня. Кажется вполне уместным, что моя дочь убьет меня запоступки, которые воспринимает также. Единственное, о чем я буду сожалеть, такэто о том, что не узнал лучше своего ребенка, который так похож на меня, чтоможет казнить меня быстро и без сожалений или колебаний.

Она подняла руку вверх. Страйкер ожидал, что она убьет его.Вместо этого цепи, удерживающие его, свалились с запястий и лодыжек.

— Идем со мной.

Страйкер следовал за ней, когда новый план сформировался вего голове. Немного же она знает о том, что он не послушный щенок, которымлюбой может командовать.

Достигнув двери, он оглянулся на Джареда, обессиленовисящего в своих оковах, его намордник прочно сидел на месте. Волна симпатиипрошла сквозь него.

Не жалей меня, Страйкер. Я здесь не по своему выбору.

Эти зловещие слова эхом отдавались в его голове, пока онвыходил из комнаты вслед за Медеей, и она закрывала дверь, загораживая видДжареда.

— Он заключенный?

— Нет. Он был подарком.

— Подарком?

Она кивнула без каких-либо дальнейших объяснений.

— От кого? — подсказал он.

Она открыла дверь и впустила его в холодную аскетическуюкомнату.

— Мы не будем говорить о присутствии Джареда. Никогда.

Возможно…

Медея начала удаляться по коридору. Теперь, когда Страйкеросвободился из камеры, он почувствовал, как его силы стремительно возрастают.Должно быть, на нее было наложено какое-то ослабляющее заклинание. Но сейчас,когда оно прекратило действовать…

Воодушевленный, он кинулся к дочери и схватил ее сзади.

Широко раскрыв глаза, она в изумлении открыла рот.

— Я — лидер, дитя. Я ни за кем не следую. — Сжимая хватку,он со скоростью молнии перенес ее из строения в Калосис.

Медея пронзительно закричала после неудачной попытки переместитьсяиз Калосиса. Страйкер поцокал языком.

— Я закрыл канал. Ты не сможешь выйти, пока я вновь его неоткрою.

Черные глаза Медеи сверкнули яростью, еще больше напоминаяему о ее матери.

— Матера убьет тебя за это.

Страйкер освободил дочь и отступил на шаг.

— Она в любом случае собиралась убить меня. Так, какаяразница?

— Первоначально в ее план не входили пытки. Это… этозаставит ее изменить свое мнение.

Он безразлично пожал плечами.

— Ты хотела провести время с отцом. Вот он я. — Черты еголица ожесточились, когда он встретился с ней взглядом, показывая своюрешительность. — Ты должна узнать кое-что обо мне. Я ничего не делаю наусловиях других людей. Я есть и всегда буду тем, кто командует. Никто неуказывает мне, что делать.

Последний, кому он подчинялся — его собственный отец, —предал его. С той ночи он поклялся, что в будущем его жизнь будет принадлежатьлишь ему и больше никому.

Медея скривила губы:

— Матера была права. Ты засранец.

Его забавлял ее гнев.

— Неправда, засранец бросил бы тебя своим демонам. Я — твойотец, и, честно говоря, мне не хватает моих детей. Эта слабость — единственнаяпричина, по которой ты до сих пор жива после всех угроз в мой адрес.

Страйкер протянул руку и сжал в ладони ее подбородок. Медеянапряглась, но, к его удивлению, не вонзила в нее клыки. Вместо этого онапродолжала с презрением смотреть на него. Она так сильно напоминала ему дочь,умершую одиннадцать тысяч лет назад. Только Таннис никогда не была бойцом. Вотличие от Медеи она никогда не разделяла любовь Юриана к жизни.