Распродажа женихов - Алекс Вуд

— Нет! — прозвучал дружный ответ.

А Эшли принялась живописать подробности единственного визита Кэтти и Ника в террариум, где Хейлис действительно чуть не потерял сознание при виде гигантского питона. Язвительные комментарии Эшли заставляли всех содрогаться в конвульсиях смеха.

Не понимаю, что в этом смешного, угрюмо думала Анжела. Если он мужчина, значит, он, не должен ничего бояться? Как глупо… Неужели Эшли этого не понимает? И как только Кэтти допустила эту распродажу. Разве она не любила Ника? Неужели ей не жаль его?

Анжела поймала себя на очень странной мысли. На первый взгляд Ник Хейлис меньше всего должен вызывать жалость. Но в данный момент, слушая, как Эшли перечисляет все его страхи и комплексы, частью надуманные, частью реальные, девушка не могла не чувствовать сострадания к нему.

А Эшли продолжала вспоминать многочисленные безобидные эпизоды, которые в ее устах превращались в нечто чудовищное, достойное всяческого презрения.

— Итак, Ник Хейлис. Вы услышали достаточно, чтобы составить себе о нем непредвзятое мнение, — насмешливо произнесла Эшли, — в принципе, его можно было бы отдать абсолютно бесплатно, так сказать, в благотворительных целях, но раз он сам считает себя выше всех, то мы примем его мнение к сведению и назначим цену в… тридцать долларов!

— Тридцать два! — немедленно послышалось предложение от Энн Грит. — Он стоит того, а если еще и вывесить на доске объявлений список его любовных побед, то можно будет от души веселиться еще неделю!

Эшли и Кэтти заранее подготовили длинный свиток с именами девушек, в то или иное время пользовавшихся благосклонностью Ника. Этот свиток, оформленный в стиле древнего манускрипта, тоже входил в комплект, и никого не волновало, что половина его содержимого выдумана. Анжеле это было прекрасно известно, так как она присутствовала при том, как Кэтти записывала имена даже тех, кто хотя бы просто восхищался Ником.

— Тридцать пять! — воскликнула Глория Баттонфилд. — Этот список лучше всего вручить Рите. Ей будет полезно изучить его… — Все дружно засмеялись, представляя реакцию Риты. Она будет в ярости!

— Тридцать пять, — объявила Эшли. — Кто даст больше за прекрасную возможность выставить дураком Ника Хейлиса? Ведь в нашей коллекции есть немало пикантных фотографий и откровений. Делайте ваши ставки.

— Тридцать шесть, — лениво произнесла Джулия Уандербрайт. — И ни центом больше. Надо будет на День святого Валентина послать ему записочки от лица всех его поклон ниц. Будет забавно…

— Неужели тридцать шесть — последняя ставка? — подзадоривала Эшли. Все пожимали плечами. Они неплохо повеселились, но выкладывать деньги за кипу бумажек и глянцевых фото им не очень хотелось…

Вдруг раздался чей-то робкий голос.

— Пятьдесят.

— Пятьдесят? — удивленно подхватила Эшли. — Кто предложил пятьдесят?

Она внимательно оглядела аудиторию.

— Кто предложил пятьдесят долларов за Ника Хейлиса? — переспросила Эшли.

— Я, — ответил робкий голос за ее спиной.

Эшли резко повернулась и увидела Анжелу, которая чуть выступила вперед.

— Я предлагаю пятьдесят долларов.

— Ты? — Эшли не скрывала изумления.

— Да, — спокойно кивнула Анжела, хотя внутри у нее все сжал ось от всеобщего внимания.

Все с нескрываемым интересом разглядывали простушку Анжелу Санчес, которая неожиданно подала голос.

— Но зачем это тебе надо? — не удержалась от вопроса Эшли.

Анжела едва ли могла ответить. В последние двадцать минут, когда шло бурное обсуждение недостатков Ника, она представляла себе, что бы он почувствовал, довидись ему быть свидетелем этой сцены. Пусть Ник Хейлис далек от совершенства, но они все равно не имеют права так издеваться над ним. Вывешивать какие-то придуманные списки! Посылать ему глупые записки! Весь этот аукцион давно перестал быть безобидной шуткой. Повинуясь внезапному порыву, Анжела решила прекратить его.

В кармане лежали последние пятьдесят долларов, оставшиеся от ежемесячной суммы, которую ей высылала мама. Анжела в этот момент не думала о том, что ей придется голодать неделю. Не принимала она в расчет и то, что Эшли и Кэтти безумно разозлятся на нее, если она выступит в защиту Ника. Она не могла допустить, чтобы над Хейлисом издевался весь университет.

— Я считаю, что вы не правы, обвиняя Ника во всех смертных грехах, — тихо произнесла Анжела.

Глаза Эшли все больше расширялись при каждом слове подруги. Это было немыслимо. Чтобы робкая, застенчивая, нерешительная Анжела осмелилась идти против нее? Мир, кажется, сошел с ума.

— Он живет, как считает нужным, — продолжала Анжела, и голос ее окреп. Все внимательно слушали ее, но девушка видела одну Эшли, ей она пыталась объяснить, что та поступает неправильно. — Даже если он и заслуживает порицания, не нам его судить. Мы неплохо повеселились, но позорить его перед всем университетом просто непорядочно…

— Пятьдесят долларов, — деревянным голосом сказала Эшли, отвернувшись от Анжелы.

Ей был нанесен сокрушительный удар. Рита Бертсон очень бы порадовалась, если бы видела это.

— Продано за пятьдесят долларов тайной поклоннице Ника Хейлиса.

Анжела залилась краской. Подобного предательства со стороны подруги она не ожидала. Разве из-за любви она кинулась на защиту Ника? Видит Бог, она даже не смела, подумать о чувствах. Разве она имеет право мечтать о Нике Хейлисе? Нет, и еще раз нет. Лишь обостренное чувство справедливости заставило ее пойти наперекор Эшли.

Но дело было сделано. Кэтти торжественно вручила ей фотографии Ника и забрала у нее последние деньги.

— Что ж, мы можем считать нашу распродажу законченной, — объявила Эшли.

Она уже пришла в себя после неожиданного выступления Анжелы и лихорадочно соображала, как бы извлечь из этого выгоду.

— Надеюсь, вы неплохо провели время, некоторые из вас получили на память сувениры, которые вы можете использовать по собственному усмотрению. Например, разорвать в мелкие клочки, или подарить, или… — Тут Эшли усмехнулась — хранить под подушкой и любоваться перед сном…

Последнее явно относилось к Анжеле. Снова раздался дружный хохот. Девушки поднимались и, попрощавшись с Эшли и Кэтти, выходили из холла. По дороге они обсуждали услышанное и прикидывали, какие последствия это может иметь.

Вскоре Кэтти, Эшли и Анжела остались одни.

— А теперь, Анжела Санчес, объясни мне, пожалуйста, что все это значит, — прошипела Эшли.

Ее вид не предвещал ничего хорошего.

Анжела молчала. Что она могла объяснить?

Что ей внезапно стало жаль Ника? Что они перешли все границы? Как можно растолковать' эти элементарные вещи людям, слепым и глухим ко всему, кроме своего эго?