Это всё из-за тебя - Анна Никитина

доделываю свои практические. Параллельно кидаю в группу задания и необходимую информацию.

— Спокойной ночи, девочки, — целует нас с Полей в лоб мама так, будто и не было этого инцидента за столом. Мы же просто не затрагиваем дальше эту тему. И она уходит в комнату близняшек, потушив главный свет в нашей комнате, оставив прикроватные бра у каждой постели.

— Я договорилась с Наташей, она нас будет ждать в паре кварталов от нашего дома, — тихонько информирует Поля, с воодушевлением подпрыгивая на своей кровати. — Главное — не забыть купальники и сменную одежду.

— Я не собираюсь купаться, — заранее информирую сестру, чтобы не обнадеживалась. Я не разделяю того восторга, что присущ ей по поводу этого праздника студентов, и любви к воде. — Плавать не умею, а утонуть — в мои планы не входит. Извини, — не отлипая от телефона, отвечаю ей.

— Душнила, — поясняет сестра, перепрыгивая на мою часть кровати. — Можешь хоть раз расслабиться? Ничего не контролировать, просто наслаждаться.

— Ты же знаешь, не могу. Контроль — моё всё, — отвечаю сестре.

— Ну, попробуй разочек, ради меня, пожалуйста. — снова включает свое обаяние и ту светлую ауру, которой ну просто невозможно противостоять.

— Снова ты включаешь свои штучки. — смеясь, отвечаю. — Ладно, попробую. Но обещать, что мне понравится, не буду. — снисходительно отвечай этой колючке, лишь бы на сегодня оставила меня в покое.

— Вот завтра и попробуешь, — потирая ручки, говорит Поля. — Сомова всё равно там не будет, — зачем-то поясняет сестра, залипая в телефоне со своими новеллами. С упоминанием его имени в голове эхом повторяется: хочешь, чтобы я тебя поцеловал… Словно заезженная виниловая пластинка. В животе собираются бабочки и создают свой невидимый танец. Кровь по венам ускоряется, словно марафон отыгрывает, а во рту собирается вязкое слюноотделение. С трудом сглатываю. И аккуратно через себя выпускаю воздух, набирая как можно больше кислорода в легких. Чертовая аритмия.

— Ну и зачем ты мне об этом говоришь? — как можно безразлично спрашиваю.

— Думаешь, я не вижу, как вы друг на друга смотрите? — поднимая бровь, говорит сестра. — Да он влюблен в тебя! — с таким жаром выдает сестра, что меня подбрасывает на кровати. Сажусь и в упор на неё смотрю. Не шутит.

— Поль, ты в новеллах пересидела? — серьезно спрашиваю сестру.

— Я серьезно, — отвечает сестра и откладывает телефон. С ней же это происходит не часто, и только что-то слишком заинтересованное может её отвлечь. — Я же вижу, что между вами есть какие-то отношения? — перепрыгивая снова на мою сторону, интересуется эта любительница историй. — А ты в него влюблена? — допытывается сестренка.

— Между нами нет ничего. Мы учимся в одной группе и всё. — отрезаю сказанное, чтобы не нафантазировала лишнего, а то она умеет. На это сестра лишь громко фыркает и закатывает глаза.

— Ну да, конечно, нет ничего. — разводит руками. — Такое «нет», что поднеси между вами спичку, она самовоспламенится.

— Так, любительница новелл и любовных историй, дуй в свою кровать и это кстати, я забираю, — показываю на телефон в моих руках. — Завтра утром отдам. На сегодня с тебя хватит. — укладываю его под подушку рядом со своим.

— Отлично! — дуется сестра, но ехидно добавляет. — Тогда я буду думать о вас и о том, как вы с Кириллом страстно сходитесь в поцелуе. — еще и показывает наглядно, выпячивая свои губки в воздух и прикрывая глаза. — Вот так, да… Целуй меня, Сомов, целуй… — насмехается сестра, за что от меня прилетает подушкой… И тогда уже вместе смеемся.

— Да ну тебя! — выключаю свет и отворачиваюсь к стенке. — Спокойной ночи. — желаю сестре. Еще не осознавая, что мечты сестры будут преследовать меня всю ночь.

5

Как будто я не помешанный на ней придурок. Кирилл Сомов.

В который раз после моего возвращения на родину зависаю в тренажерке недалеко от торгового центра, куда часа три назад отвез мать по её женским делам. Меня мало волнует, что именно там у них происходит в этот момент, но после исчезновения моей младшей сестренки, безопасность дорогих мне людей стала моим фетишем. Помешанный на контроле псих. Снаружи может я и кажусь машиной и бесчувственным, сука, роботом, скрывая все за ухмылками, бухлом и спортом, и теми телками, которые не прочь перепихнуться разочек, с условием, что когда-то позвоню. Естественно не перезваниваю. Ебал я вашу любовь с седьмого, сука, класса.

Беговая дорожка, турникет и в заключение груша. Ебашу эту штуковину до седьмого пота. Проношу в голове. Кристина… Аня… Кристина… Аня… Сука. Последнюю же клялся не вспоминать. Заблокировала и хуй с ней. Думал, отпустило, отлегло. Но ни хрена. Ноет, словно раскаленным растительным маслом по телу прошлись, особенно в районе солнечного сплетения, сердца и паха. Гудит всё при упоминании о ней. Только сильнее выкладываюсь. Подойди сейчас ко мне кто-нибудь, уложу с первого, блять, раза.

Этот зверь, что вырывается из меня с каждым разом, захватил ещё в школе. Тогда думал: пубертатный период, ну у всех пацанов бывает. Драки, секс, алкоголь. Все мы меняемся, и гормональный наш фон тоже меняется. Поэтому и такие приливы. Но сука, позже понял, что с ней одной так накрывает. Казалось бы, ну общается она с другим пацанами в школе и с этим мудилой Костей, что такого. Остальные девчонки тоже общаются, но почему-то хотелось каждому разбить что-нибудь в принципе, что иногда и делал. Задевал специально противника, дрался с теми, у кого видел к ней точно нездоровый интерес. Они отслаивались от нее сразу же. Единственный иммунитет был у Костика. Он же положительный со всех сторон. Сын патриарха церкви. Репутация, словно СИФ для унитаза, смывает всех конкурентов в водосток, так что не подкопаться. Что меня и бесило в нём, ну нельзя быть таким по всем фронтам. Искал. Задевал. Но все, мать вашу, не в мою пользу.

Чтобы хоть как-то перестать о ней сохнуть, заводил отношения с другими девчонками. Но все не то. Все не те. Расставался и снова начинал изводить себя общением с единственным аленьким цветочком, который в моей жизни остается лишь тем самым пределом мечтаний. Она такая одна. Такая не похожая на остальных. Такая красивая. Непорочная. Но такая, что, блять, невозможно оторваться. Голубизна её глаз отражает небо, вздернутый нос, пухлые розовые губы, которые она иногда облизывала или обхватывала ими ручку, когда глубоко задумывалась. Они меня манили. Мне хотелось их целовать. Господи, как же мне хотелось её поцеловать. Это до сих пор пункт номер один в отношении Анюты.

Интересно, какой бы он был на вкус?! Как её любимое лавандовое мороженое или