Всевышнее вторжение - Филип Киндред Дик

– Херберт, Херберт.

Ашер открыл глаза.

– Сейчас не моё дежурство, – сказал он, решив, что это базовый корабль. – Сейчас дежурит девятый купол. Дайте мне спокойно поспать.

– Взгляни, – сказал голос.

Он взглянул – и увидел, что панель, управлявшая всем его коммуникационным оборудованием, объята пламенем.

– Боже милосердный, – пробормотал Ашер и потянулся к тумблеру, включавшему аварийный огнетушитель. Но тут же замер, осознав нечто неожиданное. И крайне загадочное. Управляющая панель горела – но не сгорала.

Огонь ослеплял его, грозил выжечь ему глаза; Херб Ашер плотно зажмурился и заслонил лицо рукой.

– Кто это? – спросил он.

– Это Яхве, – сказал голос.

– Да? – поразился Херб Ашер. Это был бог горы, и он говорил с ним напрямую, без посредства электроники. На него накатило странное чувство собственного убожества, никчемности, и он не смел открыть лицо. – Что тебе нужно? – спросил он. – В смысле, что сейчас же поздно. По графику мне полагается спать.

– Не спи более, – сказал Ях.

– У меня был трудный день, – пожаловался Ашер; его всё больше охватывал страх.

– Я велю тебе взять на себя заботы об этой больной девушке, – сказал Ях. – Она сейчас совсем одна. Поспешай к ней, иначе я сожгу твой купол и всю технику, какая в нём есть, а вместе с ней и всё твоё имущество. Я буду опалять тебя пламенем, пока ты не пробудишься. Ты думаешь, Херберт, что ты пробудился, но ты ещё не пробудился, и я заставлю тебя пробудиться. Я заставлю тебя подняться с постели и прийти к ней на помощь.

Позднее я скажу и ей, и тебе, зачем это нужно, но пока что вам не должно знать.

– Мне кажется, что ты обратился не по адресу, – сказал Херб Ашер. – Тебе бы следовало поговорить с MED, это по их части.

В тот же момент его ноздри заполнились едкой вонью. Взглянув из-под руки, он с ужасом обнаружил, что управляющая панель полностью выгорела, превратилась в горстку шлака.

Вот же мать твою, подумал он.

– Буде ты вновь солжёшь ей про переносный воздух, я причиню тебе ужасающие, непоправимые повреждения, точно так же, как я нанёс непоправимые повреждения этой технике. А сейчас я уничтожу все твои записи Линды Фокс.

В тот же момент стеллаж, на котором Херб Ашер хранил свои плёнки, ярко вспыхнул.

– Не надо, – пробормотал он в ужасе. – Не надо, ну пожалуйста.

Пламя исчезло, плёнки остались неповреждёнными. Херб Ашер встал с койки, подошёл к стеллажу, тронул его рукой и вскрикнул от боли – стеллаж потух, но отнюдь не остыл.

– Тронь его снова, – сказал Ях.

– Я не буду, – замотал головой Ашер.

– Уповай на Господа твоего Бога.

Ашер опасливо протянул руку, и на этот раз стеллаж оказался холодным. Он пробежался пальцами по пластиковым коробкам, в которых хранились плёнки. Они тоже были холодными.

– Ну, дела, – пробормотал он в растерянности.

– Проиграй одну из записей, – сказал Ях.

– Какую?

– Любую.

Ашер взял первую попавшуюся плёнку, поставил её на деку и включил аудиосистему. Тишина.

– Ты стёр все мои записи Линды Фокс, – возмутился он.

– Да, я так и сделал, – подтвердил Ях.

– Навсегда?

– До той поры, когда ты придёшь к одру изнемогающей девушки и возьмёшь на себя о ней заботу.

– Прямо сейчас? Но она же, наверное, спит.

– Она сидит и плачет, – сказал Ях.

Ощущение собственного убожества и никчемности накатило на Ашера с удвоенной силой; стыд, не менее жгучий, чем пламя, заставил его зажмуриться.

– Мне жаль, что так вышло, – пробормотал он убитым голосом.

– Ещё не поздно. Если ты поспешишь, то поспеешь ко времени.

– Это в каком же смысле – ко времени?

Ях не ответил, но в сознании Херба Ашера появилась цветная картина, напоминавшая голограмму. Райбис Ромми, одетая в синий халат, сидела за кухонным столом; перед ней стояли пузырёк с таблетками и стакан воды. На лице Райбис застыло отрешённое выражение. Она сидела, низко согнувшись и положив подбородок на сжатый кулак, другая её рука нервно сжимала скомканный носовой платок.

– Я сейчас, только скафандр достану, – сказал Херб Ашер; он рванул расположенную рядом со шлюзом дверцу, и оттуда на пол вывалился скафандр, месяц за месяцем стоявший в своём пенале без применения.

Ашер надел скафандр в рекордно короткое время. Уже через десять минут он стоял рядом со своим куполом, луч его фонаря плясал по засыпанному метановым снегом склону; он дрожал от холода, хотя и понимал, что этот холод – чистейшая иллюзия, что материал скафандра обеспечивает стопроцентную термоизоляцию. Весёленькая история, думал он, торопливо спускаясь по склону – поспать не удалось, вся аппаратура сгорела, плёнки начисто стёрты.

Сухой, рассыпчатый метан скрипел у него под ногами; он шёл, ориентируясь по радиомаяку купола Райбис Ромми. Ашера не оставляли мысли о внезапно явившейся ему сцене. О девушке, явно собравшейся свести счёты с жизнью. Хорошо, думал он, что Ях меня разбудил. Нужно надеяться, что я доберусь туда вовремя и не дам ей ничего такого сделать.

Но страх не оставлял Херба Ашера, и чтобы себя подбодрить, он напевал, спускаясь по склону, старый коммунистический марш:

Seine Heimat mufit er lassen,

Well er Freiheitskampfer war.

Auf Spaniens blugt'gen Strafien,

Fur das Recht der armen Klassen

Starb Hans, der Kommissar,

Starb Hans, der Kommissar.

Kann dir die Hand drauf geben,

Derweil ich eben lad'

Du bleibst in unserm Leben,

Dem Feind wird nicht vergeben,

Hans Beimler, Kamerad,

Hans Beimler, Kamerad.

Немецкого языка он не знал, так что марш превращался фактически в заклинание.

Приводной сигнал, по которому ориентировался Ашер, быстро нарастал. Чтобы попасть в мой купол, думал он, ей пришлось преодолеть этот склон. Ей пришлось подниматься в гору, потому что я не захотел приподнять свою задницу. Я заставил больную девушку карабкаться по круче с полными руками посуды и продуктов. Лизать мне горячие сковородки до скончания веков. Но ещё не поздно всё исправить, думал он. Ях заставил меня отнестись к ней серьёзно, ведь я не принимал её всерьёз, не принимал, и всё тут. Вёл себя так, словно она не больная, а только притворяется. Рассказывает сказки, чтобы привлечь к себе внимание. Ну и как же это характеризует меня? – вопросил он себя. Ведь я не мог не понимать, что ничего она не симулирует, а и вправду больна, тяжело больна. А я лёг себе и спокойно уснул. А пока я спал, эта девушка готовилась умереть.