Шальные деньги - Андрей Воронин

Полковник знал, что он из всех, кто работает с ним рядом, самый лучший, самый талантливый, самый толковый, и, как всегда бывает в подобных ситуациях, Кирилл Андреевич был убежден, что его недооценивают, что ему по жизни недодают.

Почти всю свою сознательную жизнь Кривошеев имел дело с деньгами. Он проверял крупные предприятия, холдинги, торгово-промышленные объединения. К огромным цифрам с многочисленными нулями Кривошеев привык. Они не приводили его в дрожь, как простого обывателя. На колонки цифр он смотрел так, как корректор смотрит на текст: с одной единственной целью – найти не правильно поставленную запятую, двоеточие, тире, не ту букву и после этого мерзко и сладенько улыбнуться, потереть ладонь о ладонь, сплести пальцы, громко хрустнуть ими и сказать, естественно, не вслух: “Вот и попались, голубчики”. Затем быстро-быстро с помощью компьютера все просчитать и получить ответ – насколько же из-за не правильно поставленной запятой пострадало государство. Затем с этим ответом прийти к начальству, быстро и толково – так, чтобы глупые начальники смогли понять схему, все объяснить, преподнести результат на тарелочке.

– Ну, Кирилл Андреевич, ты просто молодец. Хорошая работа.

– Стараемся, – как правило, говорил Кривошеев, и его узкое лицо становилось еще более вытянутым, похожим на огурец.

После того как начальство получало результат, от всего остального полковник Кривошеев мог устраниться, что он, как правило, и делал, Он предпочитал находиться в тени, прекрасно зная, что после того, как он получил результат, к конторе фирмы, которую он проверял, подъедет несколько автобусов, выскочат люди в камуфляже, с оружием и начнется выемка документов.

Процедура, в сущности своей, мерзкая, неинтересная, но с точки зрения обывателя и телевизионных журналистов самая, что ни на есть важная. Людей будут ставить к стене, сейфы вскрывать, кабинеты опечатывать, все документы связывать, заклеивать скотчем и вывозить.

Побрившись, Кирилл Андреевич Кривошеев начал насвистывать. Насвистывал он неприятно, попискивая, как мышь, спрятавшаяся за шкафом. Жену его свист безумно раздражал. Тем не менее она терпела, зная, что, если муж насвистывает, значит, у него какие-то неприятности и его лучше не трогать. Настроение у него в таких случаях мерзкое, отвечать на вопросы он не станет, а если его зацепить, то можно нарваться на пару грубостей.

Кривошеев насвистывал, бродя по дому. Ему не нравился скрип половиц, не нравилась отцовская дача в старом фруктовом саду, не нравились соседи, раздражала жена, вызывали отвращение дети: два сына-оболтуса, студенты московского университета, поступившие в него не сами, а с его помощью.

Кирилл Андреевич всего добился сам, даже без отцовской поддержки, хотя, лишь намекни он отцу, тот сделал бы для него все. Кирилл Андреевич с детства был человеком самостоятельным.

Говорить он не любил, слыл молчуном. Не мрачным и угрюмым, а сам себе на уме. Говорить в глаза Кривошееву все, что о нем думают, сослуживцы не решались – как никак он работник опытный и очень толковый. В случае чего и совета не даст, и подножку по службе может поставить, причем там, где никак не ожидаешь. Тогда упадешь лицом в грязь и отмыться сможешь очень нескоро.

Кирилл Андреевич оделся и появился в столовой в белой рубашке, при галстуке, в идеально отутюженных брюках, в сверкающих туфлях. Ольга Павловна уже разливала по чашкам чай. Кирилл Андреевич, не глядя на жену, сел на свое место в отцовское кресло и принялся, звеня ложечкой, размешивать чай в стакане. Ложечка звякала, жену это звяканье выводило из себя.

– Может, хватит звенеть, – прошептала она. Кривошеев вытащил ложечку, облизал ее и аккуратно опустил на блюдце. Поднеся ко рту стакан в серебряном подстаканнике, он сделал глоток.

– Я сегодня останусь ночевать в городе, – сказал он жене.

– Что так?

– У меня много работы.

– Как знаешь, – ответила супруга, – еда ж холодильнике.

Позавтракав, Кривошеев с добротным портфелем в правой руке вышел из дому, и уже через пять минут из гаража выехала белая “Волга”. Жена стояла на крыльце в длинном шелковом халате поверх ночной сорочки. Кривошеев видел ее отражение в зеркальце, видел, как она взмахнула рукой.

Несколько последних дней Кирилл Андреевич вынашивал страшную мысль, обдумывая и обсчитывая ее со всех сторон. Он проворачивал эту мысль, как скульптор поворачивает на станке голову модели. Но оптимального решения полковник пока найти не мог – решения, которое устроило бы начальство: генералов налоговой полиции, правительство и, возможно, даже президента. Поэтому несколько последних дней Кирилл Андреевич насвистывал, выказывая своим свистом неудовлетворение собой и обстоятельствами жизни.

Первый раз за все время службы Кирилл Андреевич Кривошеев занимался делом, которое было связано сразу с двумя большими холдингами и потому – с огромными деньгами. Именно они попали под пристальное внимание налоговой полиции.

Кто раздобыл информацию, полковник Кривошеев не знал. Если бы этим занимались сотрудники налоговой полиции, давно ходили бы слухи по управлению. Значит, информация получена из других спецслужб. Это Кривошеев понимал.

Скорее всего поработало ФСБ и поработало замечательно. Ведь не имей он на руках подобной информации, с олигархами разговора не получилось бы. Они проигнорировали бы и налоговую полицию, и министерство финансов, и даже все правительство России, вместе взятые. Они договаривались лишь с администрацией президента, остальных с легкостью посылали подальше.

Прелюдия к этому разговору была публично раскручена – показана в программах новостей по всем каналам телевидения и радио.

В Москве только и говорили о том, что на этот раз ни Данилову, ни Ленскому не отвертеться. Их упекут на нары в “Бутырку”. Припомнили все смертные грехи: заказные убийства, сбор компромата на членов правительства, подслушивание телефонных разговоров сотрудниками их личных охранных структур, коробки из-под оргтехники, наполненные пачками долларов, виллы за границей, личные самолеты.

Народ начинал верить, что справедливость восторжествует и новое правительство всерьез взялось за неуправляемых олигархов. Сам же полковник Кривошеев никаких иллюзий насчет олигархов не питал. Деньги правят миром. Он это знал, как служащий налоговой полиции. Чем больше денег, тем больше власть. Людей, которые контролируют значительную часть российского капитала, никто и пальцем не тронет. Их попугают, заставят поделиться, на том дело и закончится. Лучше потерять часть, чем потерять все.

Развязка не заставила себя ждать. Олигархов пригласили в администрацию президента. Выйдя оттуда, они с просветленными лицами принялись поучать журналистов уму-разуму. Рассуждали о несовершенстве законодательства, которое им приходится нарушать из лучших побуждений. О том, что налоги надо платить и они их платят и будут платить впредь. Что именно на их деньги содержится та же налоговая полиция, и медицина, и армия, и милиция, что без них пенсионеры давным-давно передохли бы с голоду, что у старушек и стариков не нашлось бы денег на простейший валидол. В общем, не олигархи, а святая добродетель, которой движет лишь желание помочь ближнему. А самый главный вывод был таким: они, олигархи, смотрят вперед, они живут будущим и всеми силами пытаются вытащить Россию из той пропасти, в которой она оказалась. Правда, благодаря кому Россия оказалась в пропасти, уже никто из них не вспоминал и не собирался уточнять.