Два зайца, три сосны - Екатерина Вильмонт

— Я хочу попробовать. Такой проект мне наверное посилам, а насчет запасного аэродрома ты прав! Только, Митя, давай договоримся —у нас будут чисто деловые отношения! Все остальное — в прошлом!

— Как скажешь! — усмехнулся он.

— Я уже сказала! Это мое условие! Когда ты думаешьприступать?

Хозяева вернутся через четыре дня, и мы сразу с нимивстретимся. Говорят, что мадам прекрасно во всем разбирается. Я лично боюсьтаких дам, которые якобы во всем разбираются, но… В конце концов какие-нибудьидиоты или идиотки возникают практически на каждом проекте. Я был уверен, чтоты согласишься, давай по глоточку за наше новое начинание.

— Ладно, по глоточку можно. Но, Митя, пока мы это несделали, ты никакой официальной рекламы никуда не даешь!

— Конечно, нет! Если ты решила все делать сама, ядолжен убедиться, что за годы писательства ты не стала профнепригодна. За наше начинание!

Боже мой, что же я делаю? Зачем связываюсь с этим человеком?Я что не знаю, какой у него чудовищный характер? Как он вечно бывает всем ивсеми недоволен, как больно может обидеть? Да нет, я именно хорошо его знаю исмогу избежать многих подводных камней, о которые спотыкаются новички. И я будудержать дистанцию, это главное… И верить ему не стану…

— Митя, мы должны будем составить договор…

— Разумеется, как же без договора…

— Я имею в виду не договор с клиентом, а договор междунами.

— Ты мне не доверяешь?

— Дело не в этом! Просто во избежание недоразумений. Ато мало ли что может случиться…

— Хорошо, договор, так договор. Я тебе завтра же пришлюпроект по электронной почте.

— Отлично, я посмотрю и внесу изменения, еслипонадобится. Кстати, о каких суммах может идти речь? Я уже совсем не знаю этогорынка.

— Это мы будем обговаривать с заказчиком. Останешьсядовольна.

— Имей в виду, если я до окончания работ по первомупроекту увижу где-то какую-нибудь заметочку о том, что известная писательницавернулась к своей первой профессии…

— Можешь вставить этот пункт в договор. От меня никтоничего не узнает. А вот за заказчика или его знакомых я не ручаюсь.

— Для первого заказа можно не сообщать, кто я такая.Надеюсь, ты еще им не насвистел…

— Как я мог, не зная, согласишься ли ты? Но они жемогут тебя узнать! Твоя физиономия красуется на обложках, тебя показывают потелевизору.

— Да ладно, все это ерунда. По телевизору меняпоказывали всего два раза…

— Но я же вот тебя видел…

—И Юлька… — вырвалось у меня.

— Юлька? Какая Юлька? Твоя старшая сестра? Онанашлась? — он вытаращил глаза.

— Нашлась и сегодня я с ней встречаюсь…

— Олеська, прости, я тут со своей чепухой…

Он взял мою руку и пожал, как-то тепло, дружественно, невкладывая в это пожатие ничего лишнего. Он иногда бывает поразительно чутким итонким, а иногда действует, как слон в посудной лавке…

— Ну что ж, Олеська, похоже в твоей жизни начинаетсякакой-то новый этап и на этом этапе мы опять будем… если не вместе, то все-такирядом. И ты можешь на меня рассчитывать.

Вон оно как! Однажды я уже поверила ему… Нет, с ним нельзярасслабляться. Он человек ненадежный… А вернее, чудовищно несправедливый. Унего, как говорится, всякая вина виновата. Все это я о нем уже знаю, аследовательно он мне не опасен. Но в обаянии и таланте ему не откажешь.

Мы расстались, договорившись созвониться, и как толькозаказчик появится в Москве, встретиться с ним. Оттуда я поехала в издательствопосмотреть обложку новой книги, а Юлька все не звонила. Я ни на чем не могласосредоточиться. Мобильник то и дело звонил, я вздрагивала, роняла его, но всебыло не то. В половине первого, я решила ехать домой, она уже не позвонит… Авдруг с ней что-то случилось?

Но вот еще звонок и на этот раз — Юлька!

— Олеська, прости, я не могла раньше позвонить.

— Я уже волновалась! Где и когда?

— Давай в три встретимся у ресторана на углуСпиридоновки и Вспольного переулка!

— А там есть ресторан? — удивилась я.

— Да, и очень неплохой. Ты любишь итальянскую кухню?

— Чтобы увидеть тебя, я готова есть даже папуасскуюкухню! Господи, Юлька, неужели…

— Олесенька, все при встрече!

Подумать только, Юлька в Москве и ходит по ресторанам… Скем, хотела бы я знать? Она выбрала ресторан на углу Спиридоновки. Значит,скорее всего, живет где-то неподалеку. У подруги… Кто из ее подруг жил наСпиридоновке, тогда улице Алексея Толстого? Или где-то поблизости? Не помню… Явообще помню только одну ее подругу Лилю и ничего о ней не знаю. Последний разя видела ее примерно через год после исчезновения Юльки. Я пыталась хоть что-тоузнать о сестре, которая ушла из дому, оставив записку: «Олесенька, прости, ноя не могу больше жить в доме с этой женщиной. Искать меня не нужно, я несобираюсь сводить счеты с жизнью, просто хочу резко ее поменять. Матери у менятеперь больше нет, но тебя я люблю и найду возможность с тобой связаться, кактолько сочту, что нашла сама себя. Сейчас я потеряна, прежде всего для себя, ажить с этим невозможно. Прошу только об одном: не дай ей загубить и твою жизнь!Я люблю тебя, сестренка, не обижайся на меня».

Потеря обожаемой старшей сестры причинила мне страшную боль,но я тогда еще не верила в то, что мать донесла на Дика. И все же исчезнуть настолько лет… Или она так и не смогла найти себя? Сегодня я, наконец, все узнаю.

Я увидела ее сразу, как только свернула на Спиридоновку. Мнепоказалось, что она нисколько не изменилась — такая же изящная, тоненькая, стой же копной русых волос. У меня так сжалось сердце, что я едва не врезалась вприпаркованный у ресторана «Пежо». Пришлось проехать чуть дальше поСпиридоновке. Как я закрыла машину, я не помню, и бегом бросилась на угол.

— Юлька! — крикнула я, но крик был какой-тозадушенный, — Юлька!

— Олеся!

Мы упали в объятия друг друга и обе залились слезами. Вероятно,это выглядело странно — две не первой молодости тетки рыдают возлереспектабельного ресторана.

Первой опомнилась Юлька, она всегда была гораздовыдержаннее, чем я.

— Олеська, сестренка моя любимая, какая ты стала… Какже я счастлива тебя видеть, ну хватит реветь, все же прекрасно, все простозамечательно, мы опять вместе… Пойдем, это очень тихое местечко… Нам никто непомешает, наговоримся всласть!

И она буквально потянула меня к дверям. Заведение и впрямьбыло премилое. Уютное, красивое и почти пустое, только за одним дальнимстоликом сидела парочка влюбленных, они были настолько заняты друг другом, чтодаже не взглянули в нашу сторону. И громко пела канарейка в клетке.