Regime change - J. Deneen

вместо этого он был сосредоточен в основном на механизмах, препятствующих определенному осуществлению власти, а не на развитии истинной формы "смешения". Напротив, идеал "смешанной конституции" стремился к подлинному смешению классов, полагая, что глубокое взаимодействие, которое одновременно и сдерживает, и улучшает, приведет к исправлению присущих каждому классу пороков и одновременно к развитию их потенциальных достоинств.

Эта традиция была в значительной степени забыта, если не полностью отвергнута, и вместо нее появилось стремление к "прогрессу", который стремится реализовать себя через победу над классом, наиболее сопротивляющимся прогрессу. Для либералов - как правых, так и левых - классом, наиболее сопротивляющимся реализации прогресса, был "народ", и либерализм в значительной степени развивался как программа наложения широких ограничений на "демократию". В ответ марксистский популизм заявил, что прогрессу мешает элита - буржуазия - и требует ее устранения, чтобы обеспечить победу морально превосходящего народа. Более глобальную историю периода сразу после Второй мировой войны можно представить как соревнование между идеологиями либерализма и марксистского социализма, утверждающими, что один просвещенный класс - либо "элита", либо "народ" - в конечном итоге одержит победу над своей противоположностью, положив начало эпохе подлинного прогресса и просвещения. Наша "холодная гражданская война" в ключевых аспектах отражает результат этих доминирующих пониманий политики, ведущейся не с целью улучшения другого класса, а с целью его поражения и даже уничтожения. На смену традиции, которая когда-то подчеркивала необходимость взаимного улучшения, пришла политика безоговорочной капитуляции. Вместо того чтобы делать друг друга лучше, наши классы сегодня занимаются политикой, которая усугубляет их пороки.

Хотя оба класса ответственны за этот цикл, правящий класс несет наибольшую ответственность, обладая наибольшими ресурсами. К сожалению, нынешний правящий класс уникально плохо приспособлен для реформ, став одним из худших в своем роде, созданных за всю историю, как покажет следующая глава .

 

Глава 2.

Властная элита

 

Наша сегодняшняя элита - совершенно новая в истории человечества. Хотя в каждом известном человеческом обществе всегда существовал правящий элемент, природа современной элиты обусловлена совершенно новыми обстоятельствами: кульминационной реализацией либерализма. В частности, четыре аспекта отличают этот новый правящий класс от других претендентов, предшествовавших его появлению.

Во-первых, эта элита является "управленческой", обладающей определенным набором взаимозаменяемых навыков в противовес другим формам демаркации статуса, таким как унаследованное звание, собственность или богатство. Она особенно сочетает в себе классический либеральный акцент на экономической производительности с прогрессивной либеральной оценкой технократии. Хотя члены этой элиты предпочитают бороться друг с другом по либеральной оси, различающейся большей приверженностью либо экономическому, либо социальному либерализму, как класс они принципиально настроены против основных ценностей неаспирантов, не входящих в этот класс - в частности, против более укорененного и "управляемого" демоса.

Во-вторых, поскольку этот класс возник именно в оппозиции к наследуемому статусу, которым отличалась старая аристократия, он яростно противостоит как принципу иерархии, так и наследованию статуса. Тем не менее, хотя эта элита появляется на свет благодаря другому набору характеристик - управленческой технократии - ее статус быстро овеществляется в форме наследуемой иерархии. Вместо того чтобы мучиться над этим противоречием, новая элита занимается самообманом (в лучшем случае) или намеренным затуманиванием (в худшем) своего статуса, который завоевывается ценой перспектив процветания тех, кто не принадлежит к управленческому классу. Самообман или откровенное введение в заблуждение достигается, прежде всего, за счет акцента на эгалитаризме через проведение "политики идентичности", наиболее ярко выраженной в элитных учреждениях, в которых этот класс формируется и утверждается.

В-третьих, особенно через обращение к "политике идентичности", современный правящий класс использует власть не традиционно откровенным способом, а прибегая к "принципу вреда" Джона Стюарта Милля, в котором воспринимаемые ущемления идентичности используются как агрессивные инструменты контроля и доминирования. В частности, с помощью заявлений о виктимизации тех, кто занимает (или готовится занять) позиции власти и влияния, правящая элита стремится ограничить и даже подавить или уничтожить остатки традиционных верований и практик - тех, которые в первую очередь формируют мировоззрение рабочего класса - утверждая, что эти взгляды принадлежат угнетателям. Кажущиеся "щиты", такие как призывы к "триггерным предупреждениям" и осуждение "небезопасной" среды, на самом деле используются как оружие для установления контроля над низшим классом. То, что часто воспринимается как противоречие свободы мысли и идей в либерализме, на самом деле является его кульминацией - конечной целью либерального "принципа вреда" для поддержания статуса правящего класса.

Наконец, основной локус, через который сегодняшняя элита осуществляет контроль, - это не государственная и общественная власть, а "частные" или получастные структуры, такие как университеты, корпорации, СМИ и художественные центры власти, такие как Голливуд. Политическая власть в основном встроена в бюрократию и квазиобщественные институты, что делает ее менее доступной для электорального или народного контроля, то есть в значительной степени свободной от открытых и публичных ограничений, и, следовательно, более легко навязываемой этими частными и получастными структурами. Когда необходимо, эта власть используется против законного демократического управления и празднуется как триумф прогресса. Иногда ее называют "проснувшимся капиталом", она отражает "управленческий" и либеральный характер современной элиты, предпочитающей прикрывать свою власть и статус негосударственными формами контроля. Такое осуществление власти лучше всего понимать как приведение в исполнение определенного набора ценностей и обязательств, которые в конечном счете способствуют укреплению положения и статуса правящего класса, но - в соответствии с изначальным недоверием либерализма к деспотичному правительству - все чаще это происходит под эгидой негосударственных институтов, которые стоят вне и вне контроля якобы управляющих обществ.

 

Управленческая элита

Либеральный политический порядок породил форму элиты, наиболее соответствующую его основным обязательствам прогресса - безмолвие, вневременность и отделение от культурных форм и практики. Форма элиты, порожденная нашим политическим порядком, заменила как более древнюю земельную аристократию эпохи премодерна, так и олигархов индустриальной эпохи, чье положение было в значительной степени результатом владения собственностью, особенно в сфере добычи и использования природных ресурсов. Современная элита, напротив, может владеть обширными материальными ценностями, а может и не владеть. В основном, они с такой же вероятностью являются должниками, как и собственниками, а "собственность" в большинстве случаев принимает форму абстрактных форм стоимости, таких как акции, долговые инструменты, даже условная "недвижимость", которая все чаще используется в качестве инвестиционного инструмента. Скорее, их статус обеспечивает "владение" управленческими навыками - атрибутом, представляющим особую ценность в системе, призванной способствовать повсеместному отделению производства от потребления, стоимости от объекта, а классов друг от друга. Элита" - это не просто богатые люди, хотя многие из них являются таковыми; это те, кто обладает социальным статусом, потому что они обладают необходимыми социальными и образовательными навыками, чтобы ориентироваться в мире, лишенном