В особом эшелоне - Всеволод Степанович Королев

освобождении из кровавых рук подлого врага родного героического города Сталинграда!.. В победный, решительный бой, дорогие товарищи!»[3]

Все воины, как один, восприняли этот призыв с большим подъемом и воодушевлением. Каждый всей душой радовался тому, что наконец-то кончились непрерывные бои «местного значения» и что теперь предстоит заключительный акт великой битвы на Волге, в которой нам посчастливилось участвовать.

В ночь с 9 на 10 января полковым саперам удалось скрытно проделать четыре прохода в противотанковом минном поле, прикрывавшем вражеский передний край.

Утром 10 января морозный воздух был расколот мощным залпом нашей артиллерии и гвардейских минометов, знаменовавшим начало артподготовки. В кольце окружения разразилась огненная буря, сметавшая все живое. Войска Донского фронта начали мощный штурм с задачей нанесения рассекающего удара и последующей полной ликвидации окруженной группировки. С воздуха на всю глубину вражеской обороны наносили удары краснозвездные бомбардировщики.

По сигналу наш полк атаковал противника, нанося удар из района севернее Варваровки в направлении Цыбенко, железнодорожный разъезд Басаргино. Танки вели за собою пехоту. Стремительный бросок боевых машин в сочетании с пушечными залпами, пулеметными очередями и огнем стрелковых подразделений дал возможность прорвать первую позицию вражеской обороны. Наши «тридцатьчетверки» и «семидесятки», составлявшие две роты, упорно пробивались вперед, на север, уничтожая на своем пути пулеметные гнезда, артиллерийские и минометные расчеты врага.

Командир полка гвардии майор Лукин и я продвигались на бронетранспортере за танковой ротой старшего лейтенанта И. А. Махросенкова, поддерживая связь по рации как с нею, так и с ротой лейтенанта X. Д. Этезова, командовавшего семидесятками. Всюду нам встречались обгоревшие и замерзшие трупы фашистских вояк, разрушенные блиндажи, искореженные орудия, минометы и пулеметы, разбитые танки со свернутыми на бок башнями, с расстеленными гусеницами, отлетевшими в сторону катками, разбитые автомашины с полуобгоревшими тентами, перевернутые повозки. Балки были забиты брошенной гитлеровцами боевой техникой.

— Видал? Есть и неповрежденные «панцерники», — говорит мне Лукин, кивнув в сторону застывших в глубоком снегу нескольких черных коробок танков с крестами на башнях. — Не иначе, как с пустыми баками.

— Это уж точно, — отзываюсь я. — Видать, сидели почти без горючего. Зато боеприпасов не жалели и сейчас огрызаются на каждом шагу.

— Да, запаслись, — задумчиво произносит Лукин. — Как же, хотели заполучить Сталинград! А получили такое «колечко», которое долго будут помнить. Вон, видишь, даже «дурилы» свои бросили, — он показал рукой на два немецких шестиствольных миномета. — Драпанули гитлеровские вояки от наших танков!

Мы остановились у захваченных минометов. Вскоре сюда подъехал и Цетенко. Василий Молчанов, воспользовавшись случаем, сфотографировал командира и замполита в этот момент.

Танковые экипажи нашего полка, смело и решительно громя противника, прогрызали его оборону в юго-западной части котла.

В первый день наступления наши танковые роты вышли в район Цыбенко, затем продвинулись еще на три километра, но были остановлены сильным вражеским огнем. Незаметно надвинулась вечерняя мгла и завихрилась метель. В течение ночи нужно было успеть провести перегруппировку, подтянуть тылы, пополнить боезапас и устранить повреждения в танках, добыть новые разведывательные данные.

В этот первый день наиболее отличился экипаж «тридцатьчетверки» в составе командира лейтенанта Сухова, механика-водителя старшего сержанта Гурова, башенного стрелка младшего сержанта Кононова и радиста младшего сержанта Круглова. Слаженная боевая работа, взаимопомощь и взаимозаменяемость, безотрывное наблюдение за противником и лежащей впереди местностью, умение быстро оценивать обстановку и принимать правильное решение, надежная связь с командиром роты и соседними машинами обеспечили экипажу четкое выполнение боевой задачи. Танк Сухова, не задерживаясь, строго по проходу преодолел минное поле. Ведя огонь с ходу, экипаж ударом с фланга уничтожил четыре вражеских орудийных расчета, два миномета, три пулеметных гнезда, до 30 гитлеровцев и первым ворвался в село Цыбенко. Здесь танкисты разгромили штаб пехотного полка, захватили топографическую карту с нанесенной боевой обстановкой и еще немало различных ценных документов. Умело и бесстрашно действовал в этом бою механик-водитель Виктор Гуров. Зорко всматриваясь вперед, уверенно и быстро работая рычагами управления, непрерывно маневрируя, он подминал под гусеницы огневые точки противника, не давая ему опомниться и закрепиться.

Необходимо было, чтобы об отличившихся в бою узнал весь полк. Поэтому я сразу же вместе с политруком Беляевым организовал информацию для всех танкистов о стремительных и умелых действиях экипажа, ставших примером для других.

На следующий день, установив с помощью разведки слабое место во вражеской обороне, наш полк воспользовался бушевавшей метелью и, нанеся противнику молниеносный удар, вышел к Басаргино, откуда получил новое направление — строго на восток, на Песчанку.

Во время таких резких поворотов работники штаба не могли довольствоваться только радиосвязью с танковыми ротами. Требовались личные выезды штабных офицеров к танкистам. В личные контакты с командирами танковых рот и танков во время боя доводилось вступать и Лукину, и Полуэктову, и мне. Танкистам было нелегко ориентироваться в метельной мгле, да еще в условиях, когда перед ними совершенно неожиданно возникали неизвестные «населенные пункты», которых не существовало на карте. А получалось так потому, что гитлеровцы наряду с землянками понастроили в балках временные домики из фанеры и натянутого на каркас брезента. Эти полузанесенные снегом домики и создавали впечатление неведомых «населенных пунктов», порою сбивавших с толку некоторых командиров танков. Здесь работники штаба и приходили им на помощь.

К тому моменту, когда полк взял курс на Песчанку, западная часть кольца окружения уже была как бы отрублена советскими войсками, наступавшими с запада и северо-запада. Но гитлеровцы продолжали упорно цепляться за любой, мало-мальски пригодный для обороны рубеж. Особые надежды они возлагали на бывший внутренний сталинградский обвод. Однако ожесточенное сопротивление врага и здесь было сломлено.

17 и 18 января полк вел бои в районе Песчанки, после чего был направлен на север, теперь уже на Гумрак. В Песчанке и на подступах к Гумраку наши танкисты захватили много боевых трофеев: машин, орудий и минометов, пулеметов, автоматов.

Все воины полка вели себя в бою мужественно и бесстрашно. Среди проявивших наибольшую отвагу был лейтенант Иван Петренко. Получивший хорошую боевую закалку в предыдущих боях под селом Елхи и на других участках, Петренко сражался храбро и самоотверженно. Ни на минуту не выпуская из своих рук управление ротой, он решительно действовал и как командир экипажа. Ведя огонь с ходу, его танк первым врывался во вражеские окопы и, быстро их проутюжив и раздавив подвернувшиеся на пути пулеметы или противотанковые орудия, безостановочно продвигался вперед и вперед. В районе Песчанки Петренко уничтожил шесть расчетов противотанковых орудий, два бронетранспортера, четыре машины с боеприпасами и захватил три шестиствольных миномета.

В двадцатых числах января оставшаяся незначительная часть кольца окружения была раздроблена на