Воспоминания бывшего человека - Ник Председатель

конце полета сводит их перед собой и как стрела входит в воду. Только вот, воды-то на рельсах не оказалось. Разве, что лужи грязные — в тот день дождик моросил.

Только через пару недель Ленка пришла в себя, а потом и произошло то, о чем она рассказала мне в кафе

Глава 3

Тетрадь нашлась без особого труда. Нужно было вытащить ящик письменного стола — над тумбочкой. Именно такой у меня был тайник в детстве и об этом я, конечно же, рассказывал Вадиму.

В далеком детстве… У нас с братом был один на двоих письменный стол. Очень хороший стол. С тумбочкой и двумя выдвижными ящиками — маленьким, расположенным над тумбочкой и большим, широким — чтобы открыть его, нужно было, или втягивать живот, или шумно отодвигаться вместе со стулом. А верх стола был обтянут дерматином. Брату принадлежал широкий ящик, а мне достался маленький, но зато и тумбочка под ним. Тумбочка со столом составляла единое целое, и между верхом ее и ящиком оставалось некоторое пространство. Скоро я сообразил, что если полностью вынуть ящик, то на тумбочку можно положить несколько плоских предметов, после чего задвинуть ящик и радоваться тайнику. Никто в доме не имел тайника, а я имел! Мать, например, документы и другие бумаги держала в старом, облезлом комоде. Один из ящиков — запирался на ключ, местонахождение которого я установил и периодически проводил основательную ревизию. В ящике, помимо всего прочего, хранились брошюры, посвященные половому воспитанию. Именно потому, что они хранились под замком, я их прочел с особым интересом.

Брат вообще ничего не прятал. Все его имущество находилось в большом ящике, который мог открыть каждый. А вот у меня был тайник! И в нем я хранил свои детские, а потом и юношеские дневники. Позже рядом с дневниками в тайнике хранился пистолет — маленький бельгийский браунинг, снабженный самодельными, а потому крайне ненадежными патронами.

До сих пор мне иногда снится мой тайник в старом письменном столе. В дом ломятся убийцы, или мертвецы, или вообще что-то невообразимо ужасное — я бросаюсь к столу, трясущимися руками вытаскиваю ящик, но никак не могу нашарить пистолет и меня охватывает отчаяние. Или же, не находятся патроны. Дальнейшие события в разных сновидениях развиваются по-разному, но письменный стол с тайником остается неизменным атрибутом многих ночных ужастиков.

И конечно я рассказывал об этом столе, об этом тайнике, Вадиму. Рассказывал и про дневники и про пистолет, впоследствии окончательно сломавшийся и выброшенный от греха в выгребную яму. И конечно Вадим знал, что я сумею сообразить, где искать его тетрадь, тем более что стол у него был, в общем, такой же конструкции.

«Привет Нико! Я знал, что ты найдешь эту тетрадь», — строчки, вдруг стали расплываться и я, с некоторым даже удивлением, заметил, что прослезился. Старый дружище! Он всегда называл меня Нико, как героя Стивена Сигала — отважного полицейского, на которого я, кстати, был совсем не похож. Я, правда, немного занимался боевыми искусствами, но на этом сходство и заканчивалось. И, тем не менее, он никогда не называл меня полным именем — Никодим, только Нико. Может, он еще что-то находил во мне, не знаю. Но скорее, просто выдумал. И он, конечно же, знал, что я найду единственно ценную для него вещь — эту тетрадь. И он обращался ко мне, своему другу, для меня он писал, мне он хотел сообщить что-то важное.

Я вытер глаза — не хватало еще, чтобы Ленка, выйдя из ванной, увидела, как я расчувствовался. Стоп! Ленка в ванной?!

— Ленусь, — прокричал я у двери, стараясь перекрыть шум льющейся воды, — у тебя все хорошо?

— Все отлично, — ответил мне веселый голос.

Чудеса! То она боится этой самой ванной, то спокойно плещется в ней! Как она, кстати, ее открыла? Ладно. Наверное, у них есть секрет с задвижкой, не в этом сейчас суть. Тетрадь — в ней ключ ко всему. И я углубился в чтение.

«Я помню твои рассказ о детском тайнике, которым ты так гордился, — читал я дальше, — и я решил устроить себе такой же. Ты же знаешь — я всегда тебе подражал. С самого детства. Теперь-то я понимаю, что это было смешно. Но ты никогда не смеялся надо мной и спасибо тебе за это!

Ты всегда был сильнее и умнее меня. Таким уж ты родился, и пытаться повторить тебя, было бессмысленно. Но таково детство. Для кого-то примером были великие капитаны, для кого-то, разведчики, а для меня — ты, Нико. Ты был — а во многом и сейчас остаешься — для меня идеалом, к которому я всегда стремился. И теперь я пишу, надеясь, что ты разберешься с этим ужасным, чудовищным, противоестественным положением дел в нашем мире. Я, в общем, почти разобрался и сам, но, опасаясь повлиять на твои выводы, не буду ничего рассказывать. Пройди мой путь, и ты все узнаешь сам, и, я уверен, сумеешь довести истину до людей. Потому, что мириться с таким положением вещей нельзя! С таким ужасным положением… Я уверен — как и я, ты ужаснешься, узнав правду, но в отличие от меня, сумеешь что-то предпринять. И Кураторы тебя не достанут, не сумеют убить тебя страхом, как убивают меня. Я их называю Кураторами — ты потом поймешь почему…

Ах, Нико! Если бы ты только знал, какая тяжесть сейчас лежит на моих плечах! По временам я плачу от бессилия, ибо они узнали обо мне и теперь принимают меры. Они не дадут мне ничего сделать. Ничего. И все будет по старому. Ужасный, унизительный для нас порядок будет незыблем! Одна надежда на тебя! Узнай все, что узнал я и сделай что-нибудь. Читая эту тетрадь, ты поймешь, где искать истину. Я уверен — ты поймешь.

Скорее всего, когда ты будешь читать эти строки, меня в живых уже не будет. Но не печалься, Нико. Смерть — это не конец. Я знаю — я туда заглянул. Смерть не конец, хотя то, что следует за смертью, выглядит не совсем так, как мы представляли. Когда я говорю «мы», я имею в виду не нас с тобой, а церковь, народ, всех, кто рассказывает сказочки про