Мегрэ в Нью-Йорке - Жорж Сименон

— Room-service…[3]

Оказывается, все очень просто, но это надо было знать, и на минуту Мегрэ обозлился на Америку за то, что никому здесь не пришла в голову элементарная мысль провести звонки в номера.

В довершение всего, когда он был в ванне, в номер постучали и, хотя он во все горло орал: «Войдите!» — стучаться продолжали. Пришлось натянуть халат прямо на мокрое тело и открыть — оказалось, что дверь заперта на задвижку. Чего ждет коридорный? Ага, нужно, чтобы Мегрэ подписал какой-то листок. Что еще? Тот все не уходил, и Мегрэ в конце концов понял, что он ждет чаевых. А одежда комиссара, сваленная в кучу, лежала на полу!

Через полчаса, все еще злой, Мегрэ стучался в дверь номера Маленького Джона. Его принял Мак-Джилл, как всегда элегантный, одетый с иголочки, но у комиссара возникло впечатление, что он тоже не выспался.

— Входите, присаживайтесь. Пойду доложу патрону, что вы уже здесь.

Чувствовалось, что Мак-Джилл озабочен. Сегодня он не рассыпался в учтивостях, а, выходя из комнаты, оставил дверь открытой настежь.

Следующая комната была гостиной. За ней — еще одна, очень просторная. Мак-Джилл прошел дальше и постучал в дверь. Времени как следует все рассмотреть у Мегрэ не было. Однако после анфилады роскошных апартаментов последняя комната производила впечатление бедной. Потом он думал об этом, стараясь воссоздать в памяти то, что на мгновение возникло у него перед глазами, Он мог бы поклясться, что последняя комната, куда вошел секретарь, скорее была похожа на каморку для прислуги, чем на комнату в «Сент-Рейджи». Маленький Джон сидел за некрашеным деревянным столом, а в глубине Мегрэ заметил железную кровать.

Тихо о чем-то переговорив, Мак-Джилл и Мора прошли в кабинет. Маленький Джон был все так же нервозен, движения у него были резкие; было видно, что в нем таится громадная энергия, напор которой ему приходится сдерживать.

Он тоже, войдя в кабинет, не стал расшаркиваться: на сей раз ему не пришло в голову предложить гостю свою великолепную сигару.

Джон Мора сел за стол красного дерева на место, которое только что занимал Мак-Джилл, а тот непринужденно расселся в кресле, положив ногу на ногу.

— Прошу прощения, что потревожил вас, господин комиссар, но я решил, что нам с вами необходимо поговорить.

Наконец он поднял на Мегрэ глаза, взгляд которых не выражал ровно ничего — ни симпатии, ни антипатии, ни раздражения. Его рука, тонкая для мужчины, поразительно белая, играла черепаховым разрезным ножом.

На нем был темно-синий английский костюм, белая рубашка и темный галстук. Этот костюм выгодно оттенял его тонкие, резкие черты, и Мегрэ подумал, что сразу не скажешь, сколько ему лет.

— Полагаю, никаких сведений, о моем сыне у вас нет? — Не дожидаясь ответа, Маленький Джон продолжал ровным тоном, каким говорят с подчиненными. — Когда вы пришли ко мне вчера, у меня не возникло желания задать вам несколько вопросов. Если я правильно понял, вы приехали из Франции вместе с Жаном и вы дали мне понять, что мой сын просил вас сопровождать его.

Мак-Джилл курил сигарету и спокойно наблюдал за дымом, поднимающимся к потолку. Маленький Джон все так же играл разрезным ножом, пристально глядя на Мегрэ и словно не видя его.

— Не думаю, что, уйдя из уголовной полиции, вы открыли частное сыскное агентство. С другой стороны, зная о вашем характере то, что известно всему миру, мне трудно предположить, что вы пустились в подобного рода авантюру по легкомыслию. Надеюсь, вы понимаете меня, господин комиссар? Мы свободные граждане свободной страны. Вчера утром вы проникли ко мне, чтобы поговорить о моем сыне. Вчера вечером вы встретились с чиновником федеральной полиции, чтобы навести обо мне справки.

Итак, они знали о его поездках и о свидании с О'Брайеном. Стало быть, за ним была установлена слежка?

— Разрешите задать вам первый вопрос: почему мой сын обратился к вам за помощью?

Так как Мегрэ молчал, а на губах Мак-Джилла появилась ироническая усмешка, Маленький Джон нервно, отрывисто продолжал:

— Комиссары в отставке не имеют обыкновения идти в компаньоны к путешествующим молодым людям. Спрашиваю вас еще раз: что сказал вам мой сын, что вы решили покинуть Францию и вместе с ним пересечь Атлантический океан?

Не старался ли он казаться надменным и не надеялся ли таким образом вывести Мегрэ из себя?

Но вышло все наоборот: по мере того как он говорил, Мегрэ чувствовал себя все увереннее и спокойнее. И проницательней.

Настолько проницательней — это чувствовалось по взгляду Мегрэ, — что рука, державшая разрезной нож, стала его судорожно вертеть. Мак-Джилл, повернувшись к комиссару, позабыл про свою сигарету в ожидании дальнейшего.

— С вашего разрешения, на ваш вопрос я отвечу вопросом. Вы знаете, где ваш сын?

— Понятия не имею, и в настоящий момент не это важно. Мой сын волен поступать так, как ему заблагорассудится, ясно?

— Значит, вам известно, где он.

Мак-Джилл вздрогнул и быстро повернулся к Маленькому Джону; выражение его глаз было суровым.

— Повторяю, мне об этом ничего не известно, но вас это не касается.

— В таком случае, нам больше не о чем разговаривать.

— Одну минуту…

Маленький человек вскочил и, все еще держа в руке разрезной нож, загородил Мегрэ дорогу к дверям.

— Вы, по-видимому, забыли, господин комиссар, что находитесь здесь некоторым образом за мой счет. Мой сын несовершеннолетний. Не думаю, чтобы расходы по путешествию, которое вы совершили по его просьбе, он предоставил оплачивать вам.

Почему Мегрэ показалось, что Мак-Джилл, рассвирепел на патрона? Было очевидно, что ему не нравится оборот, который принял разговор. Он не стал церемониться и вмешался:

— Я думаю, что дело не в этом и вы напрасно оскорбляете комиссара…

Они обменялись взглядами, и Мегрэ на всякий случай запомнил это; сейчас ему было не до анализа, но он пообещал себе разобраться потом.

— Совершенно ясно, — продолжал Мак-Джилл; он тоже встал и заходил по комнате, хотя и спокойнее, чем Маленький Джон, — совершенно ясно, что ваш сын по причине, которая нам не известна, но, быть может, известна вам…

Ну и ну! Это он своему патрону бросает такие слова, полные скрытого смысла?

— …решил, что его долг обратиться к человеку, известному своей проницательностью в уголовных делах.

Мегрэ продолжал сидеть. Интересно было наблюдать за этими людьми, столь непохожими друг на друга. Порой казалось, что игра идет только между ними, без участия Мегрэ.

Маленький Джон, такой резкий в начале беседы, отдал инициативу своему секретарю, который был моложе его лет на тридцать! И казалось, сделал это не по доброй воле. Он был унижен — это было совершенно ясно. И место уступил неохотно.