Турнир - Денис Юрин

– А потому, что к вечеру, несмышленыш, вся городская стража, вся графская рать да сотня-другая упившихся в стельку мужичков именно здеся, в лесу, обитать будут! – заявил Дитрих, снова натягивая на себя тяжелую и липкую от пота куртку. Комары, слепни и прочие мелкие мошки доставляли его мускулистой спине куда больше неприятных ощущений, чем пристающая к телу, мокрая и неприятно пахнущая кожаная броня. – Полна поляна человечьего фарша! Ты что?! Тут без масштабного рейда никак господа хорошие не обойдутся! Поди и парочку святош с собою притащат на случай, если это богомерзкая тварь из преисподней вырвалась и в леске нашем поселиться вздумала…

Насчет вооруженного рейда Гангрубер говорил серьезно, но, когда упомянул о служителях святой инквизиции, в его голосе появились смешливые нотки. Похоже, старший из разбойников не очень верил проповедям святых отцов о многовековой борьбе Добра со Злом и об ужасных чудовищах – порождениях Тьмы, порою вырывающихся из преисподней, чтобы истребить всех встречающихся им на пути представителей рода человеческого. Старший не верил, а младший хоть и всецело ему доверял, но все-таки оставлял за собой право на некоторое сомнение.

– И все ж, не ведьминых то рук дело! Не слышал я что-то про чары, которые дюжину топоров разом бы призывали. Чтобы те из ниоткуда, из воздуха взявшись, сами собой летали бы и врагов на куски крушили, да еще так быстро! Это ж точно ведьминский экипаж на поляне догорал, времечка мало прошло, а значица, расправа быстрой была, – вполне логично, хотя во многом поверхностно рассуждал Марк. – Это ж выходит, пока мы с тобой к стоянке леском шли, кто-то и ребят Кривого упокоил, и ведьм поджечь в их же карете успел. Такое только большому отряду под силу или чудовищу ужасному! Зачем солдатам над телами мертвяков издеваться?! Проку-то в том?! Люди на бессмысленное зверство не способны! Самое большее, головы разбойникам поотрубали бы, чтоб господину своему показать, и на том успокоился бы служивый люд. Вот и выходит, как ни крути, что без вмешательства нечестивых сил здеся не обошлось!

«Эх, малыш, малыш, как мало ты еще знаешь и о чарах ведьминых, и о жизни, и о тех мерзостях, на которые люди лишь ради забавы способны!» – думал Дитрих, слушая наивные умозаключения напарника. Гангрубер специально опустил голову, якобы внимательно рассматривая недавно появившуюся на сапоге трещину, чтобы не оскорблять друга улыбкой. Он чувствовал себя мудрым ученым мужем, вынужденным слушать жалкий, несвязный лепет не выучившего урок школяра. Он ощущал себя покрытым сединами и отягощенным житейским опытом старцем, смеющимся глубоко в душе над наивным, только начинающим познавать себя и окружающий мир юнцом, бойко излагавшим свою детскую теорию построения мироздания и, конечно же, желавшим получить его авторитетное одобрение. Трудно, ужасно трудно оставаться серьезным, когда приходится выслушивать явную ахинею, но еще труднее при этом скупо кивать и делать вид, что ты согласен с каждым словом.

Теперь Дитрих был абсолютно уверен в том, что именно произошло на поляне, но не собирался излагать свою версию юному другу. Зачем пугать близкого человека вестью о грозящей беде, которая, вполне вероятно, благополучно пройдет стороной? Зачем посвящать в тайну, без которой намного проще живется и куда легче дышится? Люди могут быть счастливы лишь тогда, когда не задумываются над скоротечностью и хрупкостью их бренной плоти. Марк Винвер, бесспорно, был человеком; не совсем обычным, одаренным чудесными способностями, но все же человеком. Он думал как человек, имел типичные для человеческого рода желания и ощущал себя полноценной и полноправной частью людской общности. Правда, которую знал Дитрих, могла его горько разочаровать, а в дальнейшем очень навредить.

То, что произошло на поляне, ничего общего с нападением адского чудовища не имело и виделось Гангруберу до банальности просто. Троица путешественников, которые только прикидывались дамами (Дитрих уже перестал сомневаться в своем смелом предположении), и кучер не были вовсе людьми, а являлись такими же существами, как и он сам. Вряд ли у них имелись какие-то дела в поселении лесорубов, куда вела дорога. Скорее всего, они заехали в лес только ради того, чтобы избавиться от опостылевших платьев, чужих личин и чересчур приметного экипажа с гербом. В таком иллюзорном маскараде хорошо пересекать границы и ездить по людным дорогам, где через каждые десять миль встречаются то кордоны, то конные патрули. Конечно же, никто из солдат и даже офицеров не осмелился остановить экипаж, принадлежащий знатному вельможе, да и самих благородных дам блюстители порядка не только не досматривают, но и стараются не докучать им расспросами. Для посещения же Мелингдорма странникам нужно было где-то принять настоящее, мужское обличье. Именно с этой целью они и углубились в лес, не предполагая, что натолкнутся на разбойников.

Неизвестно, сколько из четверых чужаков владели магией, но рубаками они все были отменными и на хорошее оружие не скупились. Пока Марк «веселился в кустах», Дитрих отнюдь не ради праздного любопытства расхаживал среди мертвых тел. Он осматривал место схватки и пришел к неутешительным выводам. Тела порубили на мелкие части совсем не топорами, как это предположил Марк. Здесь явно поработали мечи, причем клинки, выкованные не из плохонькой герканской стали и не маль-форнскими мастерами. В бой с отрядом разбойников вступили все четверо, причем один из бойцов был левшой, а другой предпочитал биться сразу двумя мечами. Стиль третьего нападавшего можно было назвать традиционным: в правой руке меч, в левой кинжал. А вот четвертый член странствующей компании был личностью неординарной. Похоже, он сражался двумя кинжалами, более защищался, нежели нападал, но зато активно перемещался по поляне, как будто отбегая от врагов. Возможно, это и был маг, предпочитавший читать заклинания, нежели использовать холодную сталь по ее прямому назначению.

Побоище было скоротечным. Потратив на истребление врагов не более нескольких минут, четверка убийц занялась тем, ради чего, собственно, и заехала подальше в лесок. По-быстрому отдышавшись, переодевшись и скинув с себя иллюзорное обличье дамочек, незнакомцы оседлали лошадей и покинули место ристалища. Дитрих почти сразу приметил отчетливые следы копыт, ведущие обратно к маль-форнскому тракту.

В общем и целом картина произошедшего была ясна. Оставалось только понять, зачем ищущие с ним встречи чужаки подожгли карету и надругались над трупами? Ведь большинство страшных рубящих ран было нанесено, когда разбойники были уже мертвы. Заговорщики (Дитрих чувствовал, что незнакомцы затевали что-то неладное и масштабное) явно решили использовать случай себе на благо и привлечь к небольшой стычке в лесу чье-то внимание. Вот только чье: церкви, графа, суеверных крестьян или его, находившегося, по их расчетам, где-то поблизости? Ответить на этот вопрос было невозможно, но зато его можно было задать при личной встрече, которую теперь желали в равной степени обе стороны. Гангрубер всерьез опасался, что если он проигнорирует приглашение, то компания чужаков натворит что-то еще, не столь безобидное, как кровавая расправа над лесными душегубами.

– Пожалуй, ты прав! Без твари богомерзкой дело не обошлось, – стерев с губ усмешку и придав лицу самое что ни на есть серьезное выражение, Дитрих оторвался от созерцания подошвы сапога и посмотрел напарнику в глаза. – Однако женских трупов в дорогих платьях мы не видели. Кровавое месиво состояло исключительно из нарезки мужских тел, которые при жизни ходили в рваных и ржавых обносках, ради смеха называемых доспехами. Да и лошадки, которые карету везли, куда-то ускакали…