Брачный контракт - Оноре де Бальзак

Когда государственный муж, устраненный от дел, строит себе, как Ришелье в Бруаже, роскошное пристанище, где собирается завершить свою жизнь, он черпает в этом новые силы, чтобы с триумфом вернуться к деятельности.

Так ободрилась и г-жа Эванхелиста, найдя для себя выход на случай неудачи, и заснула, полная надежды на победу в предстоящем бою. Она весьма рассчитывала на содействие самого ловкого нотариуса Бордо — г-на Солона, молодого человека лет двадцати семи, награжденного орденом Почетного легиона за то, что он активно содействовал вторичному возвращению Бурбонов. Счастливый и гордый тем, что его принимают у г-жи Эванхелиста не столько как нотариуса, сколько как одного из представителей роялистских кругов Бордо, Солонэ воспылал страстью к хозяйке дома, к этому еще красивому заходящему светилу. Женщины, подобные г-же Эванхелиста, могут не поддаваться чарам страсти, но все же она льстит им, и даже наиболее неприступные из них никогда ее резко не отталкивают. Поэтому Солонэ не терял самоуверенности; впрочем, он был безупречно почтителен и скромен.

С исполнительностью преданного слуги, нотариус явился в назначенное время и был введен в спальню кокетливой вдовы, принявшей его в обдуманно небрежном утреннем наряде.

— Могу ли я положиться на вашу скромность и преданность? — обратилась она к нему. — Сегодня вечером мне предстоят важные деловые переговоры. Вы догадываетесь, конечно, что дело идет о замужестве моей дочери.

Молодой человек рассыпался в учтивых заверениях.

— Итак, к делу! — сказала она.

— Я вас слушаю, — ответил он, принимая глубокомысленный вид.

Госпожа Эванхелиста напрямик объявила, в каком положении она находится.

— Ну, сударыня, все это не так уж важно, — самонадеянно заявил мэтр Солонэ, когда г-жа Эванхелиста привела ему точные цифры. — В хороших ли вы отношениях с господином де Манервилем? Этот вопрос существеннее, чем вопросы юридические или финансовые.

Госпожа Эванхелиста постаралась изобразить все свое превосходство над Полем. Молодой нотариус с живейшим удовольствием узнал, что до сих пор его клиентка всегда держалась по отношению к графу де Манервилю с большим достоинством, что из гордости, а может быть, из бессознательного расчета, она поставила себя с ним так, словно он по своему положению гораздо ниже ее и жениться на Натали — для него большая честь. Ни она сама, ни ее дочь не могли быть заподозрены ни в каких корыстных видах на него; в своих чувствах они были далеки от мелочного материализма; при малейшем недоразумении они могли подняться на недосягаемую высоту; наконец она имела огромное влияние на будущего зятя.

— Учитывая все это, на какие уступки вы согласны пойти? — спросил Солонэ.

— Чем меньше уступок, тем лучше! — ответила вдова, смеясь.

— Чисто женский ответ! — воскликнул Солонэ. — Скажите, сударыня, вы хотели бы выдать мадемуазель Натали замуж?

— Да.

— И получить расписку в том, что один миллион сто пятьдесят шесть тысяч франков, числящиеся за вами как опекуншей, сполна уплачены будущему зятю?

— Да.

— А что вы хотели бы сохранить для себя?

— По меньшей мере тысяч тридцать дохода, — ответила она.

— Нужно одержать победу — иначе все пропало?

— Да.

— Ну что ж, я подумаю, как добиться цели; ведь это дело надо вести искусно, придется затратить на него немало сил. Вечером я дам вам кой-какие указания; исполняйте их в точности, и мы добьемся успеха, могу вас заверить. Любит ли граф Поль вашу дочь? — спросил он, вставая.

— Он боготворит ее.

— Этого мало. Любит ли он ее настолько страстно, чтобы пренебречь денежными помехами?

— Да.

— Вот что, по-моему, придает ей немалую ценность вдобавок к ее имуществу! — воскликнул нотариус. — Постарайтесь, чтобы мадемуазель Натали была особенно красива сегодня вечером, — добавил он с лукавой миной.

— У нее есть восхитительное платье.

— Туалет невесты при подписании брачного контракта может уже наполовину заменить приданое, — заметил Солона.

Последний довод показался г-же Эванхелиста столь справедливым, что она сочла необходимым присутствовать при одевании Натали, — и не только из-за самого туалета, но и для того, чтобы вовлечь ее в заговор. В белом кашемировом платье с розовыми бантами, причесанная а ля Севинье, Натали была так красива, что мать не сомневалась в победе. Когда горничная вышла и г-жа Эванхелиста убедилась, что никто не может их услышать, она, поправив несколько локонов в прическе дочери, приступила к разговору.

— Скажи мне, девочка, ты очень любишь господина де Манервиля? — спросила она, стараясь, чтобы голос не выдал ее волнения.

Мать и дочь обменялись испытующими взглядами.

— Почему, маменька, вы задаете этот вопрос именно сегодня? Ведь вы ничего не имели против наших встреч?

— Если бы нам с тобой пришлось навсегда расстаться из-за этого брака — настаивала бы ты на нем?

— Во всяком случае, я не умерла бы с тоски, если бы дело дошло до разрыва с Полем.

— Значит, ты не любишь его, милочка, — сказала мать, целуя дочь в лоб.

— Почему, маменька, вы допрашиваете меня, точно Великий инквизитор?

— Мне нужно знать, влюблена ли ты до безумия или просто хочешь выйти замуж.

— Я все-таки люблю Поля.

— Ты права, он — граф и с нашей помощью станет, надеюсь, пэром Франции, но вашему браку могут помешать кое-какие препятствия.

— Препятствия, когда мы любим друг друга? О нет! Мой «душистый горошек», мамочка, слишком прочно тут зацепился, — сказала дочь, изящным жестом указывая на свое сердце, — чтобы хоть в чем-нибудь нам перечить. Я уверена в этом.

— А что, если ты ошибаешься? — спросила г-жа Эванхелиста.

— Тогда я сумею забыть о нем, — промолвила Натали.

— Отлично, ты настоящая Каса-Реаль! Но если он и любит тебя до безумия, все же могут возникнуть некоторые затруднения. Они будут исходить даже не от него самого, но нужно, чтобы он их преодолел, — это необходимо как для тебя, так и для меня, понимаешь, Натали? Если ты будешь с ним чуточку любезнее (разумеется, не нарушая приличий) мы легче этого достигнем. Иногда бывает достаточно какого-нибудь пустяка, даже одного слова, кинутого невзначай. Таковы уж мужчины: они упрямятся, когда с ними спорят, но тают от ласкового взгляда.

— Понимаю! Чтобы Фаворит перепрыгнул через забор, нужно его легонько подхлестнуть, — заметила Натали, сделав рукой такое движение, как будто ударяла лошадь хлыстом.

— Мой ангел, я вовсе не собираюсь просить тебя обольщать его. Наша старая кастильская честь не позволяет нам переходить известные границы. Вскоре граф Поль узнает, в каком положении мои дела.

— В каком же?

— Ты все равно не поймешь. Но если теперь, когда он увидит тебя во всем блеске красоты, я замечу в его взгляде хоть малейшее колебание, я тотчас же порву с ним, продам все, что у меня осталось, и мы уедем в Дуэ к Клаасам, — ведь они, как-никак, в родстве с нами через Тэмнинков. Потом я выдам тебя замуж за пэра Франции, и ты получишь все мое состояние, даже если мне придется удалиться для этого в монастырь.