Один среди «тигров» - Сергей Иванович Зверев

замыслили обходной маневр через лес. Они еще не знают, что это им ничего не даст.

Наконец впереди замаячил долгожданный ельник. Когда танк прошел просеку и можно было определить на глаз расстояние до оврага, Алексей сверился с картой и дал команду:

– Бабенко, приготовиться к повороту. Логунов, огонь бронебойными по готовности. Позиция для первого выстрела – через сто метров. Бабенко, больше чем на полкорпуса из леса не выходить.

Все, еще пара минут, и он, лейтенант Соколов, ничего не сможет изменить. Все теперь зависит только от работы экипажа. Вмешиваться со своими приказами – лишь мешать действиям танкистов. Он может отдать только один приказ – отходить. И оценить ситуацию, когда это будет необходимо, следует как можно точнее. И наблюдать за общей обстановкой вокруг.

Пригибаясь в люке, чтобы его не задело ветвями деревьев, Алексей смотрел вперед, оценивая расстояние. Бабенко снова показал себя мастером своего дела.

– Вася, выхожу на «дорожку», – послышался сдавленный голос Бабенко, работающего рычагами. – Готовься.

– Бронебойным! – тут же приказал наводчик.

– Есть бронебойным! – голос заряжающего прозвучал весело и задорно.

«Хороший парень», – успел подумать о Коле Бочкине Соколов. Хоть до войны Логунов ухаживал за его матерью, пожениться они не успели, да и сыну мать не успела рассказать о своих отношениях с Василием. А тот все равно узнал, и ведь Колька принял Логунова, понял, что речь идет о счастье матери. И правда, Василий стал ему вторым отцом. Здесь, на войне, это важно, для молодого парня особенно. Да и для Василия важно, ведь Колька ему тоже как сын. Он ребенок женщины, которую он любит.

Ветви били по башне, по перископу, и наконец показалось чистое небо. Танк остановился, качнувшись несколько раз на амортизаторах вперед-назад. «Молодец, Бабенко, – с удовлетворением подумал Алексей. – Грамотно вышел». Сейчас «Зверобоя» совсем не видно со стороны поля. Нижние ветви большой ели скрывают почти весь корпус. И башню не всю видно. А прицел наводчика свободен, и орудие торчит из ветвей, не бросаясь в глаза. Так можно сделать и два, и три выстрела, пока тебя засекут.

– Стреляй! – гаркнул Логунов со злорадством.

С гулким звоном орудие выстрелило, вылетела гильза, и башня стала наполняться дымом. Но вентиляторы послушно заработали, вытягивая пороховые газы. Тут же, по команде Логунова, заряжающий загнал очередной снаряд в казенник. Ай да Логунов, ай да Василий Иванович! С первого выстрела подбил «Тигра»! И не крайнего – не привлек внимание к этому флангу, – а того, который почти в центре. Разбил ему ведущий каток. Немец закрутился на месте, не успев сбросить газ. Когда немецкий танк повернулся боком, Логунов всадил ему бронебойный снаряд в башню. Танк замер. Третий выстрел, и самоходка, шедшая рядом с подбитым «Тигром», остановилась, потянуло дымком откуда-то со стороны трансмиссии.

– Назад, Семен! – азартно заорал Логунов.

«Тридцатьчетверка» дернулась, попятилась, лязгая гусеницами. Ветви большой ели послушно опустились, прикрыв то место, где только что стояла боевая машина. Сейчас гитлеровские танкисты будут смотреть по сторонам, пытаясь понять, откуда их обстреляли.

Но советские танки снова стали выскакивать из дыма и бить по «Тиграм» и «Фердинандам» на опушке. Еще две вражеские машины замерли, а остальные начали пятиться, отползать с линии огня, огрызаясь, плюясь огнем. Стали откатываться и атакующие силы со стороны центра и левого фланга обороны полка.

Танки заняли свои окопы. Быстрый осмотр показал, что у двух машин надо менять траки гусениц и каток. Еще у одного танка полетела тяга фрикциона. Но это не очень серьезные поломки, исправить повреждения можно было своими силами. Отдав приказ немедленно заняться танками, Соколов поспешил на командный пункт полка, куда его вызвал майор Кузнецов.

– Разрешите? – Алексей вскинул руку к шлемофону. – Товарищ майор, лейтенант Соколов по вашему приказанию прибыл.

– Заходи, Соколов. – Командир полка оторвался от карты и подошел к танкисту. Уставшие запыленные командиры тоже повернулись к вошедшему. – Как тебя благодарить, не знаю. Командованию твоему сообщу. Ты сегодня полк спас, танкист! Думаю, до завтра немцы не сунутся, крепко вы их угостили.

– Да я-то что?.. – смутился Алексей. – Весь батальон поднялся в контратаку.

– Скромность украшает командира Красной Армии, – улыбнулся майор. – Но перебарщивать с ней не стоит, надо реально оценивать ситуацию и свое место и участие в ней. Это поможет не совершать ошибок в дальнейшем.

– Разрешите предложить, товарищ майор? – Соколов стащил с головы шлемофон и пригладил русые волосы. – Я одну штуку придумал сегодня, когда мы на правом фланге отбивались, когда я свои танки в дым поставил. Там в лесочке есть удобные проходы. Когда немец завтра снова начнет атаковать, я со своими танками открою огонь по ним из лесочка, а потом отойду. Они кинутся вдогонку. По тем путям – а их в лесу немного – они пройдут и нарвутся на минные поля, которые можно устроить за сегодня.

– Хорошая мысль. Но не своевременная, – вставил кто-то из офицеров.

– Простите, не понял… – Соколов повернулся на голос, но майор Кузнецов положил ему руку на плечо и тихо сказал:

– Мы отступаем, лейтенант. Таков приказ.

– Как отступаем? – Алексей вытаращился на командира полка так, будто увидел привидение. – Почему? Мы ведь отбили атаку! И еще отобьем, ведь у полка есть силы и…

– Это необходимо не потому, что мы не устояли. Фашисты прорвались справа и слева. Наши части отошли назад на тридцать пять километров и закрепились там на рубежах. На заранее подготовленных рубежах, Соколов. Если мы не отойдем вместе и слаженно, враг может пройти в тыл и действовать в пределах полосы нашей обороны, нарушая коммуникации и управление войсками. Это даже не отступление, а осмысленный отвод войск. Временный отвод. Смена позиций.

Алексей кивнул, соглашаясь с доводами и показывая, что все понял. Но перед его глазами лежали погибшие красноармейцы в развороченных окопах. Он вспоминал подбитые немецкие танки и то, как под гусеницы бросались солдаты со связками гранат. Он помнил рукопашные схватки на второй линии окопов, где немцам так и не удалось закрепиться ценой героизма и жизней десятков советских людей. Третий батальон понес самые серьезные потери.

– Не о том думаешь, Соколов. – Командир полка посмотрел молодому танкисту в глаза. – Погибших вспоминаешь? Так вот, я тебе скажу одну простую истину: не бывает на войне напрасно погибших. Каждый, кто погиб в бою, убивал врагов. И те, кого он убил, уже не пойдут по нашей земле, не поднимут оружие против нашего народа. Они уже никого не убьют. Вот так, танкист… Но это еще не все – тебе будет поставлена особая задача.

– Слушаю, товарищ майор. – Алексей как будто опомнился. Он