СССР: вернуться в детство 5 - Владимир Олегович Войлошников

НА ВСТРЕЧУ В ВЕРХАХ…

Ольга. Суббота, 4 июля 1987, Иркутск, утро раннее.

Буквально вчера тащмайор сообщил, что поступило распоряжение организовать встречу какой-то таинственной шишки с самого верха (как бы не товарища Андропова) с Вовой. Почему-то именно с ним одним, и тут уж, как говорится, кто мы такие, чтобы спорить с самым верхним начальством.

Естественно, никаких проводов и гражданских аэропортов не предполагалось. Для всех было разыграно специальное действо с якобы Вовкиным участием в какой-то супер-пуперской военно-исторической олимпиаде, финальный этап которой должен происходить в Москве. И туда Вовка летел якобы в довесок к группе курсантов — поэтому с военного аэродрома и без проводов. Тащмайор пообещал мне, что он ответственно проводит Вову заместо меня, потому что у него на военный аэродром допуск есть.

Я не очень-то и расстроилась. Провожать я не умею: сперва реву, потом до полуобморочного состояния переживаю, глядя на страшно уменьшающийся в небе самолётик. Так что пусть там сами. К тому же у меня (как всегда неожиданно) день оказался забит под завязку.

Для начала — внеплановый урок музыкалки. Наша музыкальная школа внезапно, несмотря на июль и каникулы, разразилась каким-то суперважным шефским концертом, под который срочным порядком вызвали кого только можно. Хошь-не хошь, а переться надо, а то и перед школой неудобно будет, и перед дядь Колей. К обеду мне нужно было успеть на гитару, потом ещё пронестись до типографии, отдать подкорректированные тексты брошюрок про всякое овощное-огородное. Новые методы в жизнь и всё такое, надо же и о согражданах заботиться.

НИ ФИГА СЕБЕ «КОНЦЕРТ»!

Оля. 4 июля, 14.00. Иркутск.

Повёз меня дядя Валя. Я рассудила, что смысла нет ему целый час в машине просто так сидеть, вход музыкалки караулить, и отправила его вместе с пачкой своих талмудов в издательство, наказав передать всё как есть секретарю — как раз пока он обернётся, мой урок и закончится.

Музыкантша моя, нахмурив свои выщипанные бровки, смотрела, как я выколупываю из портфеля ноты. Да уж, ученицей я оказалась так себе — ну, не то что бы совсем на троечку, но еле-еле на четвёрку. Вечно мне времени не хватало: то свекла заколосилась, то куры понеслись… То вот брошюрки три дня переделывала, мдэ. Вообще не пойму, для чего меня на этот концерт вызвали — позориться? Разве что другие дети будут на моём фоне выглядеть блестяще.

В дверь заглянула бабуля, исполнявшая роль вахтёрши и гардеробщицы в одном лице:

— Марина Леонидовна, вас к директору приглашают, срочно…

Гитаристка с досадой поджала губы:

— Оля, давай, готовься пока. Я быстренько.

Вот тут меня кольнуло. Гитаристка поспешила по коридору, и с каждым торопливым цоком её каблуков внутри меня крепло осознание, что на нас — на меня, конкретно — надвинулась она. Огромная задница.

Со стороны входной двери раздались громкие уверенные голоса, что-то испуганно отвечала вахтёрша.

Сюда идут, ну, ещё бы! А у меня, как назло, кроме портфеля с нотами нет ни хрена. Хотя…

Дверь распахнулась, в кабинет быстро вошёл мужик невыразительной внешности в халате санитара. Так я и поверила, ага.

— Ну-у, а где тут у нас девочка с нервным срывом?.. — профессионально-бодрым голосом спросила тётка, переступившая порог следом за ним. А вот эта — точно психиатриня. Купленная? Или за идею?

— Действительно, где же она? — очень спокойно поинтересовалась я, продолжая держать расстёгнутый портфель на коленях.

— Налицо галлюцинации! — обрадованно заявила тётка и раскрыла чемоданчик, из которого явился подготовленный шприц.

Кто-то третий захлопнул дверь кабинета и подпёр её снаружи. Врачиха сделалась отстранённой, словно уже не видела во мне ребёнка — просто объект. Неприятно расчеловечиваться, я вам скажу.

В коридоре нарастал шум.

— Да пропустите меня! Это мой кабинет! — возмущённо возопила гитаристка (которую, я подозреваю, никакой начальник никуда не вызывал — или вызывал, но, скажем, по какому-нибудь «срочному звонку»).

— Товарищи, что происходит?! — о, это уже дядя Коля…

— Спокойно, граждане! — так-так, за дверями как минимум ещё один мужик. — У девочки нервный срыв. Поступил сигнал…

Ну что, помирать — так с музыкой? Тётка подошла ко мне, потянула левый рукав… и тут я воткнула ей в ногу ножик. Маленький такой, острый, всегда таскаю с собой — карандаши точить. Всё равно меня мордовать собрались, правильно? Хоть выступлю ярко напоследок.

Тётка заорала от души. «Санитар» нырнул из-за моей спины, поймал падающий шприц и воткнул мне в руку, прямо через рукав, не особо заботясь о всяких там стерильностях. В коридоре кричали в несколько голосов, дверь тряслась, но не открывалась.

Тётка вопила, «санитар» продолжал держать меня, словно клешнями, но башка выключаться не очень торопилась. Медленнее действует внутримышечно?

Я подумала, что от дядькиных пальцев у меня на плечах синячищи останутся. А ещё я ждала, когда зайдёт третий. Рожу хотела запомнить.

Дверь наконец-то распахнулась, и в кабинет ввалился орущий комок людей. Коридорный «санитар» развернулся полубоком, и я позволила себе выдохнуть. Ну, всё, суки. Запомнила. Как говорится, время придёт, «вы мне ещё за Севастополь ответите»[5]…

Голоса стали ме-е-едленными. Руки мелькали, размазываясь веерами, словно статуэтки богини Кали. Это было так тошнотворно-головокружительно, что я закрыла глаза. И отрубилась.

ОТЛЁТ

Вовка.

Та же суббота, 4 июля, 15.00.

Перед отлётом в на аэродром приехал какой-то мужик, передал нашему тарщмайору два запечатанных конверта: один для лётчика, а второй — для старшего сопровождающего, переодетого под препода четырёх якобы курсантов.

Шпионские игры в полный рост.

Самолёт набрал высоту, разворачиваясь над городом. Я хотел отстегнуть страховочные ремни, но мужик слева отрицательно покачал ладонью: рано. Что ж, подождём. Старший посмотрел на часы, полез в конверт. Если он и удивился, то виду не подал (да и с чего бы ему удивляться при такой службе?), передал один из вкладышей сидящему позади нас «курсанту».

Я покосился в иллюминатор на уплывающую вниз землю. Понятно, что аэродром военный, не столь привычный, но, кажись, куда-то мы не туда летим…

Самолёт нырнул вниз. Из-за моей спины выдвинулась рука, деловито прихватила голову. Парень слева навалился на руки. В шею вошла игла шприц-тюбика. Пользуйтесь, твари, что вес у меня бараний…

С*ка, падлы же вы, а. Да и сделать уже… Руки стали ватные. Картинка качалась. Отвратительно.

Хотели бы тупо авиакатастрофу устроить, таких хитромудростей не навинчивали бы…

Навстречу метнулась гладь воды. Байкал? Борт пошёл, едва не чиркая пузом по волнам. Ну вот, считайте, нас уже и потеряли…

Краем угасающего сознания я думал, что расслабился здесь за последние годы. Разнежился. Пионер — всем ребятам пример,