Из западни - Александр Чернов

Когда «Силач» приблизился на три кабельтова, в «Фусо» наконец-то попал первый одиннадцатидюймовый снаряд с Золотой горы. По стоящей мишени вечно мазать не могли даже не слишком точные мортиры. Сразу после этого в телефонной трубке на командный пункт батареи[7] раздался зычный голос адмирала, который потребовал прекратить огонь по стоящему на фарватере кораблю.

После впечатляющего взрыва на палубе огонь с «Фусо» прекратился на минуту, которой хватило Балку на то, чтобы снять со штурвала тело рулевого и взяться за рукоятки самому. Ювелирно отработав за кабельтов до борта брандера «полный назад», он снизил скорость с одиннадцати до пяти узлов. Поэтому энергия удара была потрачена не на проламывание бронированного борта «Фусо», а на его разворот вдоль фарватера. На какое-то время наступило шаткое равновесие – «Силач» пытался развернуть стоящий поперек фарватера брандеро-броненосец, кормовой якорь «Фусо», вцепившись в дно, с истинно самурайским упорством пытался не дать ему этого сделать.

На мостике «Фусо» Окуномия мрачно наблюдал за усилиями русского буксира, который был уже на волосок от того, чтобы пустить все жертвы, принесенные в этот день, к восточным демонам. Что еще он мог сделать при условии, что почти все орудия выведены из строя и только пара 47-миллиметровок все еще пытается достать навалившийся на борт буксир, который вообще-то давно в мертвой зоне? Только повести всех, кто еще был на ногах, в последнюю атаку и попытаться, пробившись в рубку, отвести буксир от борта его тонущего корабля, который уже осел на пару футов. А может, даже удастся утопить этот чертов пароход прямо у борта «Фусо», тогда уж точно фарватером еще долго не смогут воспользоваться крупные корабли!

Над палубой броненосца пронесся последний приказ командира:

– Команде вооружиться всем, чем можно! За императора и Японию, на абордаж!!!

Рулевой матрос, который, схватив с переборки пожарный багор, кинулся было в схватку, был послан в машинное отделение с тем, чтобы донести приказ об атаке до низов броненосца, где сейчас была сосредоточена большая часть команды.

Первой волне атакующих не повезло – их встретила уцелевшая картечница Гатлинга, из которой азартно и метко палил прапорщик Щукин. На борт «Силача» успели перепрыгнуть только десять палубных матросов из трех десятков, кинувшихся в атаку. Пятнадцать человек были выведены из строя в момент рывка, остальные попрятались от ливня свинца за кнехтами и раструбами вентиляторов.

Окуномия резонно решил дождаться второй волны из кочегарок, погребов и машинного отделения и приказал уцелевшим матросам затаиться и ждать. Столь удачно отстрелявшаяся картечница была снесена за борт внезапно ожившей 75-миллиметровой пушкой, вместе с перезаряжавшим ее расчетом. К счастью, второй выстрел трехдюймовка сделать уже не успела – на «Диане» наконец проснулись и всадили в место, откуда раздался выстрел, три сегментных снаряда. Промазать с четырех кабельтовых не смогли даже артиллеристы крейсера, носившего гордое прозвище «сонной богини».

– Илья, подкинь-ка мне с палубы гриф от штанги. От той, что побольше, и быстро, – прокричал Балк вестовому.

– А зачем он вам, ваше благородие? – оторопело спросил матрос, притащив к рубке полутораметровую стальную палку.

– Так у нас на борту из оружия только пара револьверов и пяток винтовок, – усмехнулся Балк с лихим прищуром, наскоро промокая рану на груди салфеткой, – а макаки сейчас снова полезут. Да, кстати, о револьвере. На, держи!

– А как же вы сами-то? Не ровен ведь час…

– Не дрефь! Иди воюй, давай. А я и без него обойдусь. Это ты у нас на борту меньше месяца, сопля худородная. А те, кто с нами хоть полгода отходил, им эти пукалки ни к чему. Да и у японцев их не густо будет, я думаю. Но сперва рви в машину, предупреди духов, чтобы вооружались чем найдут да готовились отбиваться – косоглазых раза в три больше будет, могут и до них добраться.

Через три минуты на палубу «Силача» ринулась толпа кочегаров из низов броненосца. Ее прилив был частично остановлен пулеметным огнем с фор-марса приблизившейся «Дианы», но часть нападавших все-таки смогла под руководством размахивающих мечами офицеров перебраться на «Силач». Пулемет захлебнулся, подавившись первой же очередью – металлические ленты для пулеметов еще не вошли в обиход, а холщовые постоянно давали перекосы…

И во второй раз за эту войну на палубе корабля закипела жаркая абордажная схватка. И опять во главе русской стороны стоял офицер по фамилии Балк… Тенденция? Или уже традиция?..

Долгого боя не получилась – команда «Силача» доказала, что последний год не зря была грозой ночного Порт-Артура – японцев вымели с буксира, как мусор метлой. В схватке на ломах и цепях преимущество в силе явно было на стороне русских. На носу буксира боцман Хотько с разбойничьим посвистом крутил вокруг себя двухметровой стальной цепью, раз за разом снося за борт пытающихся перепрыгнуть через фальшборт японцев. Он продержался три минуты, пока кочегар с «Фусо» в прыжке не уволок его за борт. Впрочем, в отличие от японца, Хотько выплыл.

К этому моменту цепь японского якоря не выдержала напора русской паровой машины и лопнула. «Силач» успел-таки развернуть брандер вдоль фарватера до того, как под днищем старого броненосца заскрежетали камни и он, медленно заваливаясь на правый борт, башмаками обломанных выстрелов сетевого заграждения распорол обшивку в носу парохода. Поняв, что дальнейшее «пихание» с севшим на грунт японцем бессмысленно, Балк еле успел приткнуть свой стремительно набирающий воду буксир носом к берегу.

По ходу дела до его мостика добежали-таки пятеро японцев. Первый рванул на себя дверь, которая, к его удивлению, оказалась не заперта, и был снесен с трапа ударом грифа. После этого из рубки к подножию трапа спрыгнул командир корабля, заклинивший штурвал и полный решимости не подпустить к нему никого. Он один сдерживал четверых японцев с полминуты, пока на них с тыла не кинулись кочегары, вылезшие из низов «Силача» во главе с палящим из командирского револьвера вестовым. С их помощью палуба буксира была очищена от неприятеля в течение пары минут…

Увы, утром стало ясно, что замысел японского командующего скорее удался, чем нет – фарватер был заблокирован наполовину. Из Порт-Артура теперь могли выходить только бронепалубные крейсера и миноносцы, для броненосцев проход был закрыт наглухо. Япония вновь господствовала в море.

Из воспоминаний капитана третьего ранга Хироиси Като,

штурмана броненосца береговой обороны императорского флота Японии «Фусо»

«Морской сборник», 1907 г., № 2

Тот день был необычен. Нашему кораблю выпала великая честь, на борт взошел сам главнокомандующий флотом империи адмирал Того. Он произнес перед всей командой вдохновенную речь о предстоящей нашему старому кораблю чести участвовать в операции, которая должна наконец переломить эту начавшуюся так неудачно войну в нашу пользу. Сам Божественный Тенно (один из титулов императора Японии. – Здесь и далее примечания редактора перевода вынесены в скобки и выделены курсивом) просит у нас жертвы во имя Японии. Мы должны своими телами и корпусом своего корабля заблокировать русским выход из по праву пролитой крови принадлежащего Японии Порт-Артура.