По щучьему велению - Анна Евгеньевна Антонова

и тот испуганно зашептал:

– Батюшка, не вели казнить: нет у нас этого баяна и отродясь не было...

– Я знаю! – так же тихо ответил царь.

– Где ж его взять-то... – озадаченно почесал в затылке верный слуга.

–- Не знаю! – сказал государь.

Лорд Ротман уловил заминку и какие- то сомнения и сразу воспрял духом.

– Ну так что, ваше величество, есть у вас этот баян-самоигран – или вы немножко сочиняете? – любезно, но вместе с тем довольно язвительно поинтересовался он. И решил поднажать: – Прошу предъявить! – При этих словах он расплылся в улыбке и галантно поцеловал Анфисе ручку.

Глава 6

ЦАРСКИЙ ТЕРЕМ

Емеля раньше не выбирался дальше родной деревни, и столичный город его поразил. Столько домов – а людей- то! Василиса снисходительно поглядывала на него, словно сама бывала тут много раз и уже ничему не удивлялась. Поэтому он старался тоже не подавать виду, чтобы не считала его совсем уж дурачком. Но при виде очередного нарядно украшенного дома рот у него открывался сам собой и из него вырывались восторженные возгласы, даже слов не было.

Когда они добрались до царского терема, Емеля уже устал удивляться и молча уставился на массивные ворота. Василиса остановилась рядом, наблюдая то ли за ним, то ли за происходящим вокруг. Хоть и бывшая щука, а всё равно он перед ней слегка робел.

– Похорошела столица при царе-батюшке, – одобрительно проговорил проходящий мимо мужик.

– Э, и не говори! – поддержал его спутник.

Емеля тоже наконец подобрал слова, чтобы выразить своё восхищение, правда, они оказались не очень содержательными.

– Вот это да! – выдохнул он, уставившись на ворота.

– Что замер? Страшно? – поддразнила его Василиса.

Емеля задумчиво почесал одной ногой в носке другую – сапоги он так и не надел. За ними пришлось бы возвращаться в логово разбойников, а ему не хотелось снова с ними встречаться – кто знает, чем это могло закончиться. Пришлось ими пожертвовать, а заодно и намокшей шубой. Ну и ладно – всё равно на дворе лето наступило по щучьему велению, тёплая одежда теперь не скоро понадобится.

– Ничего не страшно, – возразил он и повторил недавно услышанные от прохожих слова: – Похорошела столица при царе-батюшке! – И он решительно двинулся вперёд, а Василиса, посмеиваясь, направилась за ним.

– Не жадничай, Емель, – предложила она ему в спину. – Загадывай третье желание.

Но тот только отрицательно помотал головой. Они шли вдоль забора, ограждающего царский сад, и тщетно пытались заглянуть внутрь – ограда оказалась слишком высокой.

– Ну что, Емель, без третьего желания ты царскую дочь не получишь, – продолжала подначивать его Василиса.

– Э, не... – упрямился тот и вдруг заявил: – Хочу по любви!

Василиса не успела подивиться такой самонадеянности, а Емеля уже стал примеряться, как половчее перебраться через забор, но с первого раза у него ничего не получилось.

– А желание придержу пока, – на ходу пыхтел он.

– Тогда вперёд, – поддержала его Василиса.

Емеля протянул девушке руку. Она подошла и встала рядом. Он наугад попытался расшатать один из кольев в заборе, и ему это удалось.

– Ай-ай-ай, – посетовал Емеля и с ходу решил, загадывая далеко наперёд: – Прикажу заколотить. Чтоб не шастали тут всякие. Наведу порядок.

Василиса еле заметно усмехнулась. Однако и самомнение у парня! Стоит за забором и не знает, как внутрь попасть, – а уже свои порядки наводить собрался. Она глянула за ограду и перевела взгляд на Емелю, тоже во все глаза смотрящего за забор.

Они увидели беседку, в которой сидели несколько человек: представительный немолодой толстячок в короне и богато расшитом кафтане – сам царь-батюшка; причудливо причёсанная красавица в нарядном заморском платье со стоящей колоколом юбкой – та самая царская дочь, и мужчина в белом завитом парике, короткой курточке и смешных штанах... Все они внимательно смотрели на странный ящик, из которого доносились звуки музыки.

– Ух ты! – Емеля засмотрелся на царскую дочку и слегка подтолкнул Василису: – Какая, а?!

Та не спешила разделить его восхищение.

– Уверен, что ты ей подходишь-то? – поинтересовалась она.

– Не уверен, – честно признался он. И тут же самодовольно заметил: – Но ничего, мы её подтянем до моего уровня.

Василиса только усмехнулась. А парень-то не теряется. Хорошо быть настолько в себе уверенным!

В беседке продолжали слушать музыку. Царская дочка благосклонно поглядывала на разряженного мужчину в парике, и Емеле это очень не понравилось.

– Что это там за хлыщ? – невольно проворчал он. – Прилип к моей невесте...

– Так ведь он же не знает, что она твоя невеста, – подначила его Василиса.

– Узнает, – мрачно кивнул он.

Заглядывать в сад через забор ему быстро надоело. Емеля отошёл на несколько шагов, примерился и решительно взялся за шатающийся кол. Силушки ему было не занимать – легко выломав его из забора, он решительно пролез через образовавшуюся дыру и бегом направился к беседке.

Василиса, с тревогой наблюдающая за Емелей, не спешила следовать за ним.

– Стой! – крикнула она, но он и не подумал останавливаться.

* * *

Подходя к беседке, где восседали царские особы, Емеля невольно услышал их разговор, благо музыка уже смолкла.

– Ну так, ваше величество, есть у вас этот баян-самоигран – или вы немножко сочиняете? – ехидно поинтересовался нарядный хлыщ и потребовал: – Прошу предъявить! – Он с улыбкой поцеловал руку будущей невесте, и этого Емеля уже не смог вытерпеть.

– Царь-батюшка! – воскликнул он, врываясь в беседку. – Царь-батюшка, найду я баян-самоигран! – неожиданно даже для самого себя выпалил он.

Все находящиеся в беседке замолчали и удивлённо уставились на него, но Емеля нисколько не стушевался, а, наоборот, приосанился.

– Ху из зис? – спросил что-то непонятное хлыщ.

Царская дочка недоумённо повернулась к отцу и брезгливо приподняла бровь.

– Кто пустил народ? – надменно поинтересовалась она.

Государь не знал, что ответить, но терять лицо было нельзя, и он в свою очередь повернулся к переминающемуся с ноги на ногу слуге.

– Кто пустил народ? – задал царь тот же вопрос.

Слуга машинально сделал то же самое, но поблизости больше никого не было, и он обратился в пустоту:

– Народ, тебя кто пустил?

Емеля тем временем небрежно отодвинул непонятный музыкальный