Мужчины любят грешниц - Инна Бачинская

– Я понимаю, – сказал колдун негромко, и я почувствовал, что он обращается ко мне. – Не все верят, но этого и не нужно. Слепая вера приносит вред. Самое главное, не бойтесь. В каждом человеке живут другие сущности, вроде зеркальных отражений… со своей памятью, воображением, умением предвидеть будущее и проникать в другие миры… Наши сны – отголоски их путешествий… Сейчас мы попробуем вызвать их… освободить… и спросить о тех, кто нам дорог. Никто не исчезает бесследно, просто дверь закрыта…

Он говорил и говорил, почти не разжимая губ, обволакивая своим мягким глуховатым голосом, от которого клонило в сон. Кажется, я уснул. Мне приснился отец. Сверкает река, подрагивают от легчайшего ветерка узкие серебристые листья ив. Белый речной песок, выцветшее летнее небо. Ни облачка. Отец – с мокрыми волосами в сверкающих каплях воды – щурится на солнце, улыбается, что-то говорит, но звука нет – кино немое, черно-белое…

– Ты что-нибудь видел? – спросил притихший Лешка Добродеев уже на улице.

– А ты?

– Черт его знает! – искренне ответил он. – Вроде видел… а может, и нет. Не знаю! А ты?

– Отца видел. Мы часто ходили на реку…

– И что ты думаешь? – Он смотрел на меня с жадным любопытством.

– Ничего. Не знаю. Не верю я в эти штуки…

– Я тоже не верю, но говорят разное.

– Пишут тоже разное, – уколол я его. – Сон разума. Будешь ведь писать?

– Конечно, буду. Город полон слухов, все просто в истерике.

– Сделаешь ему рекламу? Это он тебя попросил? – догадался я.

Лешка пожимает плечами и не отвечает. Жулик! Ему все равно, о чем писать, лишь бы платили. Он всегда раздражал меня всеядностью и жадностью во всем – в знакомствах, шмотках, застольях. Мы холодно прощаемся и расходимся. Удивительно, что это меня так задело. Расходимся, как оказалось, на долгих семь лет. До сегодняшнего… Нет, уже вчерашнего вечера, когда наши дорожки снова пересеклись. Мои и Колдуна…

…Я уступил актрисе спальню. Постелил себе в кабинете. Она принимала душ, кажется, напевала что-то. Чувствовала себя как дома. Простыня была шуршащей и ледяной. Давно я не спал на диване. Я чувствовал себя последним дураком, невольно прислушивался к звукам из спальни, но лежал неподвижно, прикованный к жесткому дивану. Вспоминал…

Миша молчал почти всю дорогу. Только и спросил: «Может, ко мне?» Я виновато ответила, что мама волнуется, и он кивнул, соглашаясь. Я тоже молчала. Только сейчас я испугалась по-настоящему. Я не понимала, как могла отдать ребенка… все получилось так быстро! Бедный Павлик! А если бы этот Хмельницкий оказался негодяем? А если бы он мне не открыл? Я прижала ладони к горящим щекам и покосилась на Мишу. Миша… сильный, надежный, немногословный, глаза прищурены. Человек-скала. Четкий профиль, мощный разворот плеч. Руки… Сильные надежные руки спокойно лежат на руле. Он ни о чем не спросил, хотя любой другой на его месте… Я не пришла на условленное место, не позвонила, исчезла и проявилась лишь в полночь, причем позвонила из квартиры постороннего мужчины, который затем проводил меня к машине. Я ему благодарна – можно собраться с мыслями и объяснить, что произошло, осторожно выбирая слова. Без особого урона для репутации. Ну, что-нибудь вроде того, что Хмельницкий на самом деле отец Павлика, и я, зная об этом и принимая во внимание то, что актриса Ананко… Ох, если бы! Не умею я врать. А сегодняшний вечер… уже вчерашний, навсегда останется кошмаром всей моей жизни. А вдруг узнает заведующая, Алина Эдуардовна? Вдруг актриса Ананко пожалуется, что я отдала ребенка неизвестному лицу? А вдруг этот Хмельницкий расскажет ей, что я ткнула ему Павлика и удрала? И нагрубила? Похолодев, я представила себе собрание сотрудников с повесткой дня: «ЧП в нашем коллективе» о нерадивом и легкомысленном сотруднике… сотруднице, которая своими руками… чужого вверенного ей ребенка… отдала неизвестно кому, первому встречному, который даже не являлся его отцом! В президиуме – пострадавшая заплаканная мать, актриса Ананко, и псевдоотец, тот самый Хмельницкий Артем Юрьевич.

У моего дома Миша спросил:

– Может, расскажешь?

Он повернулся ко мне. Спокойный, деловитый… Иногда мне кажется, что у Миши нет чувства юмора – он никогда не смеется над шуточками из телевизора и не рассказывает анекдотов, но мама говорит: «Слава богу, что нет, ведь смех без причины… сама знаешь. Смеются бездельники и эстрадные комики – первым нечего терять, вторые зарабатывают. А Миша весь в мыслях о деле».

Он смотрел на меня серьезно, чуть сведя брови, такой значительный, мужественный… Я подумала, что мама права! Мне повезло с Мишей. Он надежный, сильный и… Впрочем, я, кажется, об этом уже говорила.

– Я отдала ребенка чужому человеку, – сказала я. – Павлика Хмельницкого…

– Ты отдала ребенка из детского садика чужому человеку? – уточнил Миша. – Зачем?

– Я думала, это его отец.

– Почему ты так думала?

– У них одинаковая фамилия.

Жалкий лепет! Мишины лаконичные, бьющие в цель вопросы и мои жалкие ответы… Зачем, спрашивается, ему такая нескладеха? Мама говорит, скажи спасибо. И еще: поженились бы вы, что ли. В смысле, железо надо ковать, пока горячо, а то ведь он и передумать может, такого с руками оторвут. Можно подумать, маме не терпится выпихнуть меня замуж. Отдать в хорошие руки. Вообще-то не терпится. У Миши руки хорошие – надежные. Я вспомнила, как мы познакомились… Я пришла купить стекло – сквозняк захлопнул балконную дверь, и окно разбилось. В магазинчике меня встретил крупный мужчина, оказавшийся хозяином. Он стал обстоятельно расспрашивать о двери, стекле, размерах… Про размеры я не подумала, и пришлось показать руками, какие они. Он спросил, а кто будет вставлять? В смысле, мужики в хозяйстве имеются?

Кончилось тем, что он кликнул из подсобки помощника, погрузил в машину стекло, и мы поехали. Я сказала, ну что вы, не нужно, но он веско ответил, что как раз собирался в ту сторону и ему по дороге. Он молчал все время, а я искоса поглядывала… вернее, рассматривала его волевое мужественное лицо, красивые руки… Это было около года назад. За это время я убедилась, что Миша очень хороший человек, а мама считает, что он настоящее сокровище, что за ним как за каменной стеной и мне страшно повезло. Я вздыхаю…

Мы приехали. Мама оторопело уставилась на незнакомца. Миша поздоровался и спросил, где пострадавшая дверь с выбитым стеклом. После чего снял обувь и прошел в комнату. Мама засуетилась, предлагая чай или кофе, а то позавтракать или даже пообедать. Миша с серьезным лицом мерил стекло, резал, вставлял. Причем молча. У нас есть сосед Эдик, мастер на все руки, веселый, довольный жизнью, всегда подшофе, его мы и зовем починить дверь или подкрутить текущий кран. Рот у Эдика не закрывается. Он сыплет шутками и анекдотами про соседей и жену, которую называет монстром. «Монстр купил купальник на три размера меньше! Умора!» – говорит Эдик. «Монстр уехал к теще! Гуляем!» «Монстр смотрит по телику всякую дурню и ревет! Показывают же, прости-господи!»