Ледяной лабиринт - Марина Серова

небольшое окно в два часа, если вам удобно. Подходите на третий этаж, кафедра возрастной психологии.

– Спасибо! – горячо поблагодарила я.

Двери открылись, и всех пригласили на выход. Снаружи ждал арендованный «пазик», готовый отвезти всех желающих на кладбище. Александр молча прошел к белому микроавтобусу, выполняющему роль катафалка. Он подождал, пока гроб с телом поставят в салон, и обернулся ко мне. Тихо, чтобы слышала только я, он попросил: «Вам не стоит ездить на кладбище, но я хочу видеть вас на поминках».

Решив держаться подальше от Александра, я все же увязалась за траурной процессией. На кладбище уже было все готово. Я не могла остаться незамеченной, подойдя ближе, поэтому наблюдала, объехав нужный сектор сбоку.

Гроб снова был открыт. Каждый, кто был рядом, наклонялся к Кириллу в последнем жесте прощания, перед тем как он навсегда обретет покой среди редких сосен и других могил.

Отвлекшись от тягостной картины, я занялась перепиской Марата. Мальчик был не так прост, как это могло показаться на первый взгляд. Асе он звонил не просто постоянно в последнее время, что вполне могло сойти за проявление заботы, но он и раньше писал ей. А вот это уже определенно интриговало. Например, тридцать первого декабря, как раз незадолго до гибели Кирилла, Марат справлялся о здоровье Аси, а потом разродился целым опусом о том, почему Кирилл плохой бойфренд.

Мы имеем дело с любовным треугольником? Тогда Марат держится поразительно хладнокровно. Другие сообщения Асе были уже не такого подозрительного содержания, но молодой человек отправлял их регулярно. Для того, кто был лучшим другом убитого, это, по крайней мере, странно: Ася была любимой Кирилла и, судя по ее реакции на его смерть, она любила его не меньше.

Стоит расспросить ее, когда она немного отойдет от похорон. Все это представлялось мне крайне любопытным. А потом я нашла то, что стоило найти давным-давно. Сообщение от неизвестного абонента, присланное двадцать девятого декабря, гласило: «Сквер за кинотеатром „Космос“. В лукошке у Красной Шапочки». Что это, как не указание на закладку? Скопировав номер, я отправилась в кафе, где нам снова предстояло всем встретиться.

На поминках народу было еще меньше. Остался только самый близкий круг. Неловкое молчание над кутьей, слабые возгласы «хороший был парень» и сочувствующие взгляды со всех сторон. После того как телефон был возвращен его владельцу, я села рядом с Асей, которая теперь перестала плакать и только молчала.

– Вы мне будете нужны завтра, Ася. – Я наклонилась к самому уху девушки. – Я приду поговорить с научным руководителем Кирилла и потом хотела бы побеседовать с вашими одногруппниками. Пусть я буду дальней родственницей, как будто мы с вами давно знакомы, просто долго не виделись. Для правдоподобности давайте перейдем на «ты».

Ася молча кивнула головой. Когда разговоры стали громче, а мужчины деловито отправились покурить, я воспользовалась общей суетой и тоже вышла из-за стола. Уйти, не попрощавшись с Александром, было бы невежливо.

– Примите мои соболезнования, – я протянула ему руку. – Мне пора.

– И что вы будете делать дальше? – Все то же злое выражение лица.

– Работать, – просто ответила я.

– Работать. – Он помолчал, как будто раздумывал над ответом. – Значит, мне вы не скажете?

– Вам не скажу. – Что ж, следовало признать, что временами Александр мог быть очень неприятен. – И никому, кроме полиции, о своих выводах я говорить не буду.

– Свой гонорар вы из моего кармана получите, – зло прошипел он.

– И дай вам бог здоровья! – слегка поклонилась я. – Еще увидимся, Александр.

Выводы подождут, каждый скорбит по-своему. Я отправилась прямиком в прокуратуру. Стоило обсудить с Папазяном дальнейшие действия и узнать, не пришла ли токсикологическая экспертиза. Точная причина смерти стала бы контрольной отметкой, оттолкнувшись от которой можно найти выход из этого лабиринта.

Но моим надеждам на готовую экспертизу не суждено было сбыться. Папазян сидел в дубленке, тяжело дышал, жадно прикладывался к бутылке с водой.

– Трудная ночь? – предположила я.

– Трудное утро и просто ужасный день, Иванова, – широко улыбнулся он.

– Рада, что тебя не сломить. Так держать! Завтра беседую с одногруппниками Кирилла, – сообщила я. – Ты мне не дашь координаты его бывшей девушки? Вроде как они плохо ладили.

– Думаешь, ревность? – Мужчина стал что-то искать в ящике стола. – Ты только одну версию отрабатываешь, что ли?

– Обижаешь, Гарик. – Я достала из сумки записную книжку. – Друг Кирилла вроде бы неровно дышит к Асе. Еще мотив мог быть у дяди. Тебе скоро придут документы из налоговой. И ты узнаешь, что Александр Николаевич кругом должен, распродает имущество, и наследство племянника для него – единственный шанс остаться на плаву. – Я победно посмотрела на Папазяна. – Но это очевидно. Завтра скажу тебе что-нибудь еще.

– Что, надеешься на смазливую мордашку? – Если Гарика долго игнорировать, то рано или поздно он становился хамом.

– С тобой же сработало. – Подробности, как я успела убедиться, флирту со следователями только вредили. Профессиональная дотошность не оставляла места для маневра. Поэтому от греха подальше, наскоро пробормотав благодарности, я поспешила оставить незадачливого ухажера.

* * *

Маленький дачный домишко никак не хотел прогреваться. Старая печь, которую не топили с прошлого сезона, теперь недовольно фыркала и никак не хотела разгораться.

– Ты почему сразу ко мне не пришел? Я бы тебя в Египет отправила, у Томы как раз места были. Учишь, учишь тебя! – ворчала женщина, сидя на коленях перед чадящей сырой печкой. – Хорошо еще, что сестра сюда пустила.

– Вот что ты снова начинаешь?! – огрызался в ответ мужчина. – Я ж не просто так, я сына защищал!

– О, – протянула женщина, с карикатурным почтением повернувшись к собеседнику. – Ты защитил! Сходи лучше сбей кастрюлю с трубы, пока не угорели тут. Лестница на веранде лежит.

Мужчина пошел к выходу, но на пороге повернулся к жене. Та подкладывала розжиг в печь, ловко закидывая горящую щепу и бумагу, но отсыревшие от снега и холода дрова не давали ничего, кроме дыма и копоти.

Глава 8

Специфический запах учебных аудиторий пробудил во мне ностальгию. Странное все-таки время – студенчество. Первые пробы взрослой жизни, попытки заработать, романтические приключения, которые всегда воспринимаются серьезнее, чем есть на самом деле, и бесконечная зубрежка. Вспомнить приятно, но боже упаси вернуться туда!

Как и было условлено, Федор Петрович уже ждал меня возле кафедры. Посвятивший всю свою жизнь разработке и внедрению в жизнь различных стратегий обучения, к шестидесяти годам он снискал себе степень доктора наук и звание доцента. Мы поздоровались, и он проводил меня в пустую аудиторию.

– Мы не виделись с