Большая игра. Британия и США против России - Дмитрий Зыкин

Отношения между двумя столицами накалились до предела, англичане угрожали войной. Однако Россия не отступала, а другие великие державы не решились занять проанглийскую позицию. В результате Лондон решил разрядить обстановку, найдя козла отпущения в лице Уркварта. В свою очередь, Россия отказалась возвращать конфискованное судно, но сделала вид, что за этим инцидентом стоит лишь не по уму ретивый англичанин, а вовсе не официальное руководство Британии. В конце концов Уркварта уволили с поста секретаря при английском посольстве в Константинополе, и он переключился на другие дела. Но это вовсе не означало, что Британия решила оставить Кавказ в покое. Основная борьба была впереди, и шла она не только на полях сражений, но и на идеологическом фронте.

Английский агент Эдмонд Спенсер тайно побывал в Черкесии и в 1837 году издал книгу о том, что видел и узнал на Кавказе, а кроме того, сделал и геополитический обзор стратегического значения. Спенсер провозглашает «право» Британии на мировое господство и действия других стран оценивает именно с этой позиции. Включение Кавказа в состав России Спенсер оценивает как угрозу английским интересам не только на Ближнем Востоке, но и в Индии.

По мнению автора, Северо-Западный Кавказ является наиболее уязвимой точкой России, и если восстанут адыги, то это поможет достичь внешнеполитических целей Лондона. Спенсер рассматривал и прямую войну Англии с Россией. Он полагал, что такая война спровоцирует революционный взрыв в нашей стране и волнения могут начаться не только в Польше, но и на Дону и Кубани. Россия развалится, а сам процесс распада «должен» пройти по английскому сценарию[20].

Беспокойство англичан усилилось, когда в 1837 году британский разведчик Генри Роулинсон, изучавший отдаленные регионы Персии, неожиданно встретился с русским отрядом. Роулинсон попытался завязать разговор с командиром, но казачий офицер не знал ни английского, ни французского. Тогда Роулинсон обратился к нему на тюркском наречии, и казак рассказал англичанину, что направляется к шахскому двору, выполняя поручение Николая Первого. Ролинсон поинтересовался, в чем конкретно заключается приказ царя. Казак охотно ответил, что везет персидскому правителю подарки. Получив эти сведения, Роулинсон поспешил к шаху и опередил русских. Англичанин узнал, что казачий отряд действительно получил разрешение на проход через территорию Ирана, однако подарки предназначены афганскому эмиру Дост Мухаммеду.

В Лондоне забили тревогу: с их точки зрения, император Николай явно нацелился на Индию. К тому же выяснилось, что «казачий офицер, не говоривший на европейских языках», – на самом деле польский аристократ на русской службе Ян Викторович Виткевич. Причем Ян Викторович прекрасно знал не только французский и английский, но и немецкий, фарси, турецкий, узбекский, киргизский и чагатайский. Виткевич не просто вез дары восточному правителю, а выполнял секретную дипломатическую миссию, целью который было установление тесных отношений между Петербургом и Кабулом. Англичане срочно отправили в Кабул капитана Александра Бернса, чтобы тот всячески противодействовал Виткевичу.

Когда Ян Викторович прибыл к афганскому эмиру, то сначала попал под домашний арест. Судя по всему, англичане уже успели обработать Дост Мухаммеда и настроить его против России. Однако несколько месяцев спустя правитель Афганистана сменил гнев на милость и устроил Виткевичу роскошный прием в своем дворце. А вот Бернсу, напротив, пришлось покинуть Кабул. О соперничестве Англии и России в Центральной Азии мы подробно поговорим во второй части книги, а сейчас пора возвращаться на Кавказ.

Как уже отмечалось, в Чечне и Дагестане начала зарождаться теократия. Магома Майртупский стал имамом, но все же он не был военачальником, а занимался духовно-идеологическими вопросами. А вот первым имамом-теократом, одновременно и государственным, и военным, и духовным лидером был Ших-Гази-хан (он же Кази-мулла), выходец из дагестанского аула Гимры. Как и Таймиев, он встретился с Магомедом Ярагским, который дал ему несколько уроков по исламу и благословил на войну с «неверными». Вернувшись домой в Гимры, Кази-мулла взялся за создание ополчения для войны с Россией. Через некоторое время у него появились вооруженные последователи. Дар убеждения, талант военачальника и организаторские способности позволили Кази-мулле сосредоточить в своих руках огромную власть. А его ближайшим соратником был старый товарищ – Шамуил, более известный как Шамиль. Для своего первого военного похода им удалось собрать до 6 тысяч горцев, а целями операции были утверждение в Дагестане законов шариата и объявление газавата[21].

Характерно, что, помимо Кази-муллы, на Кавказе был и другой мусульманский учитель – Джемал-Эдин, выступавший с мирной проповедью. Между двумя лидерами возникли острые разногласия, и судьей в этом споре выбрали Магомеда Ярагского как наиболее почитаемого знатока ислама. Последний поддержал Кази-муллу, и вопрос объявления газавата решился однозначно. Однако далеко не весь Дагестан добровольно последовал призыву.

Поначалу отряд Кази-муллы был небольшим, но бесконечно преданным командиру и одержимым религиозным фанатизмом. Это позволило Кази-мулле, опираясь на силу, буквально заставлять население дагестанских сел вступать в свое войско. Он захватывал заложников у местных общин в качестве гарантии, что общины выставят воинов для борьбы с Россией. Кази-мулла угрожал сжечь те села, которые откажутся участвовать в газавате. Не пощадил он даже своего учителя, напал на его дом и сжег все его духовные сочинения. Сам бывший наставник Кази-муллы, Сеид-эфенди едва успел сбежать и тем самым избежать расправы.

На руку Кази-мулле сыграло и то, что некоторые представители дагестанской власти увидели в законах шариата инструмент контроля над населением. Но, разумеется, главным фактором, обеспечившим Кази-мулле популярность, было стремление горцев сохранить свою самостоятельность.

Пока Кази-мулла утверждал в Дагестане теократию, не дремал и Паскевич. Как раз в это время завершилась Русско-турецкая война, и у Николая I появилась возможность сосредоточить все внимание на кавказском вопросе. Царь приказал Паскевичу навести порядок в неспокойном регионе, и русский командующий начал разрабатывать операцию по окончательному умиротворению Кавказа. Одержав победы над армиями крупных азиатских держав – Турции и Персии, Паскевич решил, что с Чечней и Дагестаном он тем более справится одним решительным ударом. Но сначала, по его мнению, требовалось умиротворить джарских лезгин, утвердиться в Осетии и Абхазии, а потом уже приступить к активным действиям в Чечне. А то, что в Дагестане могут возникнуть серьезные проблемы, он об этом и не думал, считая, что местные ханы лояльны к России.

Поначалу все шло как по маслу. В 1830 году экспедиция Паскевича быстро побеждает джаро-белоканских лезгин, генералы Абхазов и Ренненкампф подавляют мятежи в Северной и Южной Осетии, а генерал-майор Гессе занимает в Абхазии отдельные приморские пункты. В Гимры, где находился Кази-мулла, отправили отряд генерала, барона Григория Владимировича Розена, но когда он прибыл на место, то увидел, что местные горцы настроены благожелательно к России, и, довольный, вернулся назад. Кази-мулла просто обвел его вокруг пальца, напустил на себя внешнюю покорность, а сам выиграл время для подготовки своей армии.