Тотальная война. Выход из позиционного тупика - Эрих Людендорф

четырех лет войны мы не могли устроить собственный угол. Я редко имел возможность видеть жену, и то как-то на лету. В эти серьезные годы я не существовал для семьи, так как все мое время связывалось службой.

Рано утром 2 августа я отправился со своими лошадьми через Кёльн в Ахен и к вечеру прибыл туда. По мобилизации я был назначен обер-квартирмейстером штаба 2-й армии. Командиром 2-й армии был генерал фон Бюлов, а начальником штаба – генерал фон Лауенштейн.

Сначала я прибыл к генералу фон Эммиху, которому была поставлена задача с несколькими наскоро мобилизованными смешанными пехотными бригадами, которые еще не пополнились до полного штата военного времени, захватить внезапным ударом крепость Льеж. Это должно было открыть свободный путь армии в глубь Бельгии.

Я разместился в Ахене в гостинице «Унион».

Рано утром 3 августа сюда прибыл генерал фон Эммих. Я встретился с ним первый раз. Глубокое уважение связывало меня до самой его смерти с этим выдающимся солдатом. Начальником его штаба был полковник граф фон Ламбсдорф, проявивший себя как в боях под Льежем, так и в дальнейшем выдающимся офицером.

Рано утром 4 августа мы перешли через бельгийскую границу. В этот момент в Берлине рейхстаг патриотически демонстрировал свою солидарность с правительством, и после прочтения тронной речи присутствующие вожди партий пожатием руки дали императору обет верности на светлые и темные дни. В тот же день я принимал участие в первом бою под Визэ, у самой голландской границы. Было совершенно ясно, что Бельгия уже давно готовилась встретить наше вступление. Дороги были планомерно разрушены и забаррикадированы, насколько это достижимо при настойчивой работе. На юго-западной границе Бельгии мы не обнаружили и следов подобных заграждений. Почему Бельгия не принимала подобных же мер против Франции? (См. схему 1 в разделе «Схемы и фотографии»)

Удастся ли нам захватить неповрежденными мосты у Визэ – было для нас вопросом особой важности. Я отправился туда с кавалерийским корпусом фон дер Марвица, который был предназначен для этой цели. Он медленно продвигался вперед, так как одна засека за другой загромождали дорогу. По моему предложению вперед была выслана рота самокатчиков. Вскоре два самокатчика возвратились и доложили, что рота въехала в Визэ и была там полностью уничтожена. Я направился туда с двумя солдатами и, к моей радости, нашел там роту невредимой, только ее командир был тяжело ранен выстрелом с другого берега Мааса. Воспоминание об этом маленьком эпизоде послужило мне на пользу в будущем. Я стал менее восприимчив к «татарским», или, как говорили позднее, к «этапным» слухам.

Чудные огромные мосты через Маас у Визэ были разрушены: Бельгия вступила в войну.

К вечеру я был в Гервэ, это был мой первый ночлег на неприятельской территории. Мы ночевали в какой-то гостинице против вокзала. Все было в исправности, и мы спокойно легли спать. Среди ночи я проснулся от оживленной перестрелки, стреляли также и в наш дом – партизанская война в Бельгии началась. На следующий день она завязалась повсеместно и решительно повлияла на то озлобление, которое в течение первых лет характеризовало войну на западе, в противоположность настроению, господствовавшему на востоке. Бельгийское правительство взяло на себя тяжелую ответственность, оно планомерно организовывало народную войну. Гражданская гвардия[4], которая в мирное время имела на руках оружие и мундирную одежду, могла выступать то в одном, то в другом одеянии. В начале войны и бельгийские солдаты захватили в свои ранцы штатские костюмы. На Северо-Восточном фронте Льежа, в окопах у форта Баршон, я видел валяющиеся мундиры, которые оставили сражавшиеся там солдаты.

Такой способ войны не отвечает принятым военным обычаям. Поэтому нельзя ставить в вину нашим войскам, когда они резко реагировали на это. Конечно, невинным приходилось расплачиваться вместе с виновными, но вообще «бельгийские зверства» – это исключительно искусная, утонченно выдуманная и распространенная легенда. Эти зверства должны быть поставлены на счет одному бельгийскому правительству. Я выступил в поход с идеями рыцарского и гуманного ведения войны. Эта партизанская война была отвратительна всякому солдату. Я, с моим солдатским пониманием, испытывал тяжелое разочарование.

IV

Высланные вперед к Льежу бригады должны были решить трудную задачу. Это было подвигом – прорваться внутрь современной крепости через линию фортов. Войска чувствовали себя подавленными. Из разговоров с офицерами я сделал вывод, что уверенность в удачном исходе этой операции очень слаба.

В ночь с 5 на 6 августа началось наступление к Льежу через линию укреплений. Общий ход событий под Льежем описан в особой монографии генерального штаба, изданной Шталингом в Ольденбурге. Повторять его здесь не входит в мои намерения, я собираюсь описать только мои личные переживания.

Около полуночи с 5 на 6 августа генерал фон Эммих отбыл из Гервэ. Мы поехали верхом на сборный пункт 14-й пехотной бригады, а генерал-майор фон Вуссов отправился в Мишру, расположенное в двух или трех километрах от Флерона. В глубокую темную ночь на дороге, которая могла быть непосредственно обстреляна с форта, собирались войска. Образ действий не отличался военной сноровкой. Тут же находились походные кухни, с которыми еще не привыкли обращаться и которые потом так благословляли. В это скопление попало несколько выстрелов из какого-то дома, находившегося к югу от дороги. Завязались стычки, но форт молчал, и это было божественное чудо. Около часа началось наступление. Оно направлялось севернее форта Флерон, через Ретин за линию фортов и затем на прилегающие к городу высоты Шартрез. Туда мы должны были прибыть ранним утром. Остальные бригады, которым предстояло прорвать линию фортов в других местах, должны были одновременно достигнуть города.

Штаб генерала фон Эммиха находился ближе к хвосту нашей походной колонны. Неожиданно колонна остановилась на продолжительное время. Я стал вдоль нее пробираться вперед. Для остановки не было никаких оснований, наоборот, можно было только сожалеть о той оценке обстановки, которая ее вызвала. Я лично был, по существу, только бродягой на поле сражения, мне никто не был подчинен, и я должен был лишь осведомлять о событиях у Льежа мой штаб армии, который прибывал позже, а также согласовать мероприятия генерала фон Эммиха с ожидаемыми распоряжениями генерала фон Бюлова. Само собой разумеется, я двинул вперед походную колонну и сам остался в ее голове. Между тем связь с передовыми частями утратилась. Мы пришли в Ретин в полной темноте, с трудом разбирая дорогу. Связь с передовыми частями все еще не восстанавливалась. Я вышел из деревни с головой колонны по ошибочному направлению. Навстречу раздались выстрелы.