Индийская принцесса - Мэри Маргарет Кей

– Вроде меня, – с ухмылкой заметил Аш.

– Перестань! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду: коренным жителям, чьим предкам принадлежала эта земля, а не чужеземным завоевателям.

– Таким, как Великий Могол Бабур и прочие последователи Пророка? – насмешливо спросил Аш. – Они тоже были чужеземцами, завоевавшими страну индов, так что, если радж уберется отсюда, вполне возможно, коренные жители, чьим предкам принадлежала эта земля, в следующую очередь изгонят всех мусульман.

Кода Дад вскипел негодованием, но потом, осознав справедливость замечания, разом остыл и с невеселым смехом сказал:

– Признаюсь, об этом я не подумал. Да, конечно. Мы с тобой оба чужеземцы: я – патхан, а ты… ты и не индиец, и не британец. Но мусульмане пришли сюда много веков назад, и Индия стала для них родиной – единственной, какую они знают. Они укоренились здесь слишком глубоко, их не выкорчевать, а посему… – Он осекся и нахмурился. – С чего вдруг мы завели речь на эту тему? Я говорил об Афганистане. Меня тревожат события, назревающие по ту сторону границы, Ашок, и если ты можешь шепнуть словечко на ухо людям, облеченным властью…

– Кто – я? – перебил Аши расхохотался. – Бапу-джи, вы шутите, наверное. Да кто же станет меня слушать?

– Разве в Равалпинди нет бара-сахибов, полковников-сахибов и генералов-сахибов, которые прислушаются к тебе?

– К младшему офицеру? К человеку, не располагающему никакими доказательствами?

– Но я сказал тебе…

– Что какие-то люди ходят по деревням в пограничных местностях, рассказывая историю о событиях, случившихся еще до моего рождения. Да, я знаю. Но сведения, полученные из вторых рук, не являются доказательством. Мне потребуется больше, чтобы мне поверили, гораздо больше. Без этого надо мной просто посмеются, а более вероятно, резко выговорят мне за то, что я отнимаю у них драгоценное время базарными сплетнями, и заподозрят в попытке выставиться.

– Но безусловно, – настаивал Кода Дад, несколько озадаченный, – твое начальство в Равалпинди должно очень благоволить к тебе сейчас, после того как ты с честью выполнил столь трудную миссию. Не будь они высокого мнения о тебе, они бы не выбрали тебя для такого задания.

– Здесь вы ошибаетесь, отец, – горько сказал Аш. – Они выбрали меня только потому, что таким образом получали возможность отослать меня подальше от моих друзей и от границы. И еще потому, что хиндустани – мой родной язык, а для данного дела требовался человек, свободно говорящий на нем. Вот и все.

– Но теперь, когда ты вернулся, успешно справившись со всем…

– Теперь, когда я вернулся, они должны найти еще какой-нибудь способ избавиться от меня до той поры, пока мой полк не согласится взять меня обратно. Я для них настоящая головная боль. Нет, бапу-джи, вам лучше попросить Зарина поговорить с Бэтти-сахибом или командующим. Его, по крайней мере, выслушают, а меня и слушать не станут.

– И что я должен сказать Бэтти-сахибу? – раздался позади них голос Зарина.

Он поднялся по каменной лестнице бесшумно, поскольку Фатима-бегума не позволяла носить обувь в доме.

– Биллах! К старости я совсем оглох, – с досадой сказал Кода Дад. – Хорошо, что у меня нет врагов, ведь даже малое дитя может подкрасться ко мне без всякого труда. Я не услышал твоих шагов, а Ашок, который должен был услышать, говорил так громко, что слышал только свои глупые речи.

Зарин и Аш с ухмылкой переглянулись, и Аш сказал:

– Увы, бапу-джи, они отнюдь не глупые. Я по-прежнему остаюсь в немилости у начальства как в Равалпинди, так и в Мардане, и, пока я не отбуду наказание, они не станут считаться с моим мнением. К тому же они наверняка уже знают все это. У них шпионы повсюду – во всяком случае, должны быть.

– О чем идет речь? – спросил Зарин, садясь рядом с отцом. – О чем они наверняка уже знают?

– Твой отец, – ответил Аш, – говорит, что в Афганистане назревают волнения, и он опасается, что, если не пресечь их в корне, это может привести к заключению союза между эмиром и рус-логами, что, в свою очередь, приведет к войне.

– И отлично! Война нам не повредила бы, – оживился Зарин. – Мы слишком долго изнывали от безделья, пора снова дать нам возможность повоевать. Но если сиркар опасается, что Шер Али позволит рус-логам взять власть в Кабуле, значит, они ничего не знают ни об эмире, ни о его подданных.

– Это верно, – согласился старик. – И если новый лат-сахиб, – (он имел в виду лорда Литтона, ставшего преемником лорда Нортбрука на посту вице-короля и генерал-губернатора), – поддастся на уговоры действовать осторожно, проявляя терпение, дружелюбие и крайнее благоразумие в решении проблем с эмиром и народом Афганистана, тогда, возможно, все обойдется. Но если его советники будут продолжать нынешнюю политику, я уверен, дело кончится войной. И хотя в молодости я тоже находил наслаждение в битвах и опасности, теперь, став стариком, я не хочу видеть, как горят деревни, вытаптываются хлебные поля и повсюду лежат непогребенные тела еще недавно живых людей – корм для лис и стервятников.

– Муллы говорят, что ни один человек не умирает раньше положенного срока, – мягко заметил Зарин. – Наши судьбы предначертаны.

– Возможно, – согласился Кода Дад без особой уверенности. – Но в последнее время я стал сомневаться в этом, ибо разве может мулла – или даже сам Пророк – в полной мере постичь замысел Божий? Кроме того, есть еще одно: у меня по-прежнему три сына (я считаю присутствующего здесь Ашока своим сыном), и все они джаваны[3], служащие в полку, который одним из первых отправят сражаться, коли вспыхнет новая война с Афганистаном. Можете сказать, что с возрастом я обабился, но мне бы не хотелось, чтобы они погибли в расцвете лет, не увидев, как их сыновья достигают зрелости и производят на свет многочисленное потомство. Пусть лучше они умрут в глубокой старости и полном довольстве… как умру я, их отец.

– Не бойтесь, бапу-джи, – утешительно промолвил Аш, наклоняясь и прикасаясь к стопам старика. – Поднимется ветер и разгонит грозовые тучи, и вы снова обретете спокойствие духа, тогда как три ваших сына будут кусать ногти от безделья и ссориться с друзьями за неимением врага, с которым можно сразиться.

– Тхак![4]– проворчал Кода Дад, готовясь подняться на ноги. – Ты ничем не лучше Зарина. Война представляется тебе всего лишь игрой или возможностью получить повышение и стяжать славу.

– И захватить добычу, – со смехом добавил Аш. – Не забывайте о добыче, отец. Я провел восемь дней в Кабуле, разыскивая Дилазах-хана, и это богатый город.

Он протянул руку, желая помочь старику, но Кода Дад оттолкнул ее и встал сам, после чего поправил тюрбан и строго заметил, что молодые слишком легкомысленны и не выказывают старшим должного уважения.