Начинай со своего дома - Екатерина Береславцева

Я открыла глаза. По-моему, мне удалось очень удивить этого холёного красавца.

– Откуда вы узнали про Вену, Саша? – его смуглые скулы заметно побелели. – Об этом не знает никто из моих…

Закончить фразу он не успел. Из кармана его рубашки послышался детский смех. Телефон, догадалась я.

– Алло? – метнув в меня быстрый взгляд карих глаз, сказал в трубку Серебряков. – Yes it's me. From where…1?

Он ещё больше побледнел и медленно опустился на диван. Я закрыла глаза. То, что будет дальше, я знала с абсолютной точностью. Голос художника звенел от волнения. Именно в эту самую минуту я поняла, что в жизнь мою ворвалось что-то такое, что не поддаётся никакому разумному объяснению и логике и с чем мне теперь придётся как-то жить. Мои пальцы опять нащупали маленькую фигурку на груди.

Через несколько минут, когда в комнате наступила полная тишина, я открыла глаза. Серебряков по-прежнему сидел на диване, лоб его был в испарине, а взгляд не отрывался от дисплея телефона.

– Они были в восторге от вашей работы? – спросила я.

– Да, – ровным голосом ответил он. – Господин Мейер сказал, что именно так представлял себе декорации для «Маленького Принца». Вы, говорит, волшебник, господин Серебряков, вам удалось не только прочитать мои мысли, но и предельно точно изобразить их на бумаге.

– Я очень рада за вас, Андрей Михайлович! – искренне сказала я.

– Одного я не пойму, – поднял голову художник. – Как вы об этом узнали, Саша?

– Я? – переспросила я, лихорадочно придумывая ответ.

– Вы, Саша, вы!

– Мне это… приснилось.

– Приснилось? – обескураженно повторил он.

– Да, – кивнула я. – У меня так бывает. Вещие сны. Мои подруги очень, знаете ли, радуются, когда мне удаётся увидеть кого-нибудь из них во сне. Говорят, что многое из увиденного мной сбывается.

– Как такое может быть?

– А что тут такого? – пожала я плечами. – Вот вы же верите в дежавю, почему бы не существовать и вещим снам?

– Разумно, – оценил мою логику художник.

Впрочем, найти иное объяснение, не потеряв при этом разум, было бы сложно не только ему, но и мне, Шурке Ковалёвой, обыкновенной девице тридцати лет. И не надо ничего искать, трусливо подумала я. Самый лучший выход – просто забраться на этот мягкий диван с ногами и спать… спать… спать…

– Саша, на вас лица нет от усталости…

– Как это мило с его стороны, – зевнула я, – покинуть меня в такой момент!

– Вы сильная девушка, справитесь.

– Ну вот, опять всё самое тяжёлое приходится брать на себя!

– Отдыхайте уж, – хмыкнул он и достал из кармана ключи. – Саша, я побеспокою вас ещё ровно одну минуту. Закройте за мной мастерскую, пожалуйста, а то мало ли кому взбредёт в голову навестить вас ночью. А запасные ключи я возьму завтра на вахте.

– Конечно, Андрей Михайлович, – я зажала в руке связку. – Вы простите меня, что доставляю вам такие неудобства.

– Не говорите глупости! – он сжал мою руку. – Это такая малость, которую человек может сделать другому человеку, что не стоит даже думать об этом. До завтра, Саша!

– До завтра, Андрей Михайлович!

Я провалилась в сон моментально. Тёмные галереи, золотые львы, художники и индейцы были оставлены в прошлом дне. К счастью, так никому и не пришло в голову вламываться в мастерскую, так что ночь прошла без происшествий, а пробуждение было лёгким и радостным. Открыв глаза, я первым делом ощупала свою шею. Золотая цепочка была на месте, и рыжая фигурка по-прежнему грела мою грудь своим теплом.

– Интересно, смогу ли я видеть будущее, если тебя не будет рядом? – прошептала я, обращаясь к блестящему зверьку.

И что я ожидала увидеть в этих глазах? Какой ответ? Я сама не могла себе этого сказать. Но связь между этой находкой и моими новыми способностями видела ясно.

– Откуда же ты взялась, киска? – вздохнула я. – Вот что самое непонятное. Допустить, что существуют всякие волшебные штучки, влияющие на способности людей, я ещё могу, но как могли выпасть из моей памяти полчаса, за которые я переместилась, непонятно каким образом, из одного места в другое? Впрочем, выхода другого всё равно нет, как только смириться.

Я ещё раз глубоко вздохнула. А как объяснить всё Сеньке и девчонкам? Вряд ли они поверят мне, если я расскажу правду, но ведь и соврать-то не получится. Версия про вещие сны не прокатит, я уверена, а ничего более правдоподобного придумать тут просто невозможно. Ладно, подумаю об этом потом, легкомысленно махнула я рукой и вылезла из-под пледа. Хороша же я! Скоро Серебряков придёт, а я в таком виде! Вспомнив про художника, я улыбнулась. На душе стало очень хорошо и спокойно.

– Вот бы у нас с ним завязался роман! – размечталась я. – Я и в Вену не против съездить. Да что там Вена! На край света побежала бы, позови он меня, всё бы бросила – и работу эту, и квартирку свою несчастную, и…

Тьфу, вот же глупая корова!

Я топнула ногой. Посмотри на себя, кто ты, толстуха курносая, и кто он! На тебя же без слёз не взглянешь! Права Ксенька, у девицы одни фантазии на уме и больше ничего путного. Со вздохом я принялась приводить себя в порядок. Жаль, что косметичку не захватила, а впрочем, зачем она мне? Строить глазки Серебрякову – так он этих глазок, гораздо краше моих, наверняка повидал столько, что мне и не снилось. Ладно, и так сойдёт. Я пригладила руками юбку, расчесала свои непослушные волосы, засунула за щеку леденец, который нашла в сумочке, и вышла из комнаты. В мастерской было пусто и тихо. Стараясь двигаться бесшумно, я прошлась по большому помещению.

– Коне-е-е-чно! Если бы меня оставляли с младенчества в окружении таких сказочных вещей, может быть, и я бы художником стала! – протянула я. – О, какая шляпка!

На одном из крюков, вбитых в стену рядом с высокой полотняной ширмой, висели разномастные шляпки, и среди них, сияя чем-то ярко-жёлтым, выделялась одна. Я остановилась в восхищении. Это была не шляпка. Это была сказка, чудо чудесное, живописный шедевр! Я провела пальцами по гроздьям разноцветных листьев, которые были искусно вплетены в основу шляпки, а потом, не раздумывая ни секунды, сняла этот каприз природы с крючка и натянула на свою голову. Так, где тут зеркало? Ага, вот же оно, между окнами. Подхватив по дороге ещё какую-то переливающуюся ткань, я бросилась к своему отражению.

– Мамочки, какая красота! – выдохнула я в восхищении.

На меня смотрела госпожа Осень, одетая в самый лучший свой наряд. Яркие листья, освобождённые от заточения, волнами упали вниз, заструились по моим плечам, слились воедино с распущенными волосами; ткань, захваченная по пути и оказавшаяся изменчиво-зелёной с багряными оттенками, шёлковой травой обтянула мою фигуру, и глаза, ещё недавно казавшиеся мне тусклыми и серыми, вдруг засинели пронзительным осенним небом.