Во имя Господа. Кто убил Папу Римского? - Дэвид Яллоп

В августе 1962 года, за несколько месяцев до начала Второго Ватиканского собора, Лучани столкнулся с образчиком ошибки совсем иного рода. Два священника его епархии, поддавшись на соблазны красноречивого коммивояжера, оказались вовлечены в махинации с недвижимостью. Ловкий мошенник уговорил их войти к нему в долю. Когда один из священников явился к Лучани с признанием, что в церковной кассе недостает некоей суммы денег, причем большая часть сбережений принадлежала мелким вкладчикам, то недостача составила свыше двух миллиардов лир.

В том, что касалось богатства и денег, особенно церковных ценностей, Альбино Лучани имел очень твердые убеждения. Отчасти эти представления у него сложились под влиянием трудов Росмини; но многие имели в основе непосредственно его личный жизненный опыт. Он верил в Римско-католическую церковь, бедную и для бедных. Частые и долгие отлучки отца, голод и холод, деревянные башмаки с прибитыми набойками, чтобы не снашивались, собранная в горах трава для пополнения семейного обеда, тоска по матери, которая не имела возможности навещать учившегося в семинарии сына, — все это породило в Лучани необычайное сострадание к бедным и полное равнодушие к накоплению богатства. Он верил, что церкви, его церкви, следует не только быть бедной и не гнаться за богатствами, но и выглядеть бедной.

Понимая, какой ущерб способен нанести возможный скандал, Лучани прямиком направился к редактору венецианской газеты «Гадзеттино». Он попросил редактора не преподносить случившее как скандальную сенсацию под броскими заголовками.

Вернувшись в свою епархию, епископ созвал всех вверенных ему 400 священников. Обычно в подобных случаях прибегали к праву священнослужителей на неприкосновенность. И тогда бы церковь не заплатила ни гроша. Но Лучани, не повышая голоса, обратился к духовенству епархии:

Двое из нас совершили непоправимую ошибку. Это правда. Я считаю, что епархия должна за них заплатить. Также я глубоко убежден, что закон должен распространяться на всех, и нам нельзя прятаться за своей неприкосновенностью. Это скандальное происшествие послужит уроком для всех нас. Нужно не забывать, что церковь должна быть бедной. Я намерен продать часть церковного имущества. В дальнейшем я планирую продать одно из зданий нашей епархии. Деньги пойдут на возмещение того, что задолжали наши священники, вплоть до последней лиры. Я прошу лишь вашего согласия.

Согласие священников Альбино Лучани получил. Его моральные принципы восторжествовали. Присутствовавшие на совещании не скрывали восхищения своим епископом и его высокими нравственными качествами. Кое-кто едва ли не сожалел, что прежде обвинял Лучани в том, что тот предъявляет в подобных вопросах завышенные моральные требования. Спекулянт недвижимостью, который вовлек двух священников в свои дела, очевидно, оказался единственным, кто посчитал епископа «слишком нравственным». Он покончил жизнь самоубийством еще до начала судебного процесса. Один священник был приговорен к лишению свободы сроком на один год, а второго оправдали.

Большая часть вверенного ему духовенства отнюдь не пришла в восторг от того, насколько глубоко и искренне Лучани воспринял дух Ватиканского собора. Их мировоззрение, как и в случае Лучани, формировалось в начале века, в период подавления всякого инакомыслия. Но, в отличие от него, они вовсе не были готовы принять необходимость изменить прежний образ мыслей. Над этой проблемой Лучани размышлял все то время, какое у него оставалось свободным от повседневных забот о епархии Витторио-Венето. С тем же самым пылом, с которым юный Альбино утолял жажду знаний, читая книгу за книгой, теперь он, по словам работавшего с ним монсеньора Гиццо, «полностью проникся идеями Второго Ватиканского собора. Этот собор был у него в крови. Все документы он знал наизусть. В дальнейшем он реализовал изложенные в этих решениях идеи».

Провинция Витторио-Венето чем-то напоминала ему Кирембу, маленький городок в Бурунди, которая прежде входила в состав Германской Восточной Африки. Посетив в середине 1960-х годов Кирембу, Лучани лицом к лицу столкнулся с «третьим миром». Население страны составляло 3,25 миллиона человек, и около 70 процентов было католиками. Хотя вера и процветала, страну отличали всеохватная нищета, распространенность различных заболеваний, высокая детская смертность и гражданская война. Церкви были переполнены, а в животах было пусто. Подобные современные реалии и побудили папу Иоанна XXIII созвать Второй Ватиканский собор, дабы предпринять попытку «втащить» церковь в двадцатый век. В то время как «старую гвардию» Римской курии Второй собор лишил света, он освещал путь для Лучани и других, подобных ему, священников.

Иоанн XXIII в буквальном смысле отдал свою жизнь, лишь бы задуманный им собор не оказался мертворожденным. Зная о том, что серьезно болен, папа отказался от операции, на которой упорно настаивали врачи. Они утверждали, что операция продлит ему жизнь, но Иоанн XXIII не поддавался на уговоры докторов, отказываясь покинуть Ватиканский собор, бросить свое детище на милость реакционных группировок в Ватикане: пока оно делает еще только первые шаги, существует опасность догматической катастрофы. Папа решил остаться в Ватикане, дабы помочь окрепнуть «ребенку», которому дал жизнь. Тем самым Иоанн XXIII, проявив необычайное мужество, спокойно и без колебаний подписал свой смертный приговор. Когда 3 июня 1963 года он скончался, и Римско-католическая церковь, посредством Второго Ватиканского Вселенского собора, в конце концов попыталась примириться с тем миром, который есть, а не выяснять, насколько он отличен от того, каким он должен быть по ее мнению.

После смерти Иоанна XXIII на Святой престол вступил Павел VI, и церковь шаг за шагом приближалась к реальности, продвигаясь к знаменательному решению самой важной проблемы, которая стояла в двадцатом веке перед католицизмом. В 1960-х годах этот вопрос церкви задавали со все большей настойчивостью: «Какова позиция Римско-католической церкви в том, что касается искусственных методов регулирования рождаемости?»

В 1962 году Иоанн XXIII учредил Папский совет по делам семьи. Проблема контроля рождаемости была одной из наиболее важных, рассмотрение которых ему поручили. Павел VI расширил совет, доведя его численность до 68 человек. Затем он придал совету многочисленных «консультантов», призванных давать рекомендации и следить за работой комитета. Пока сотни миллионов католиков по всему миру с нетерпением ждали решения Папского совета, все громче звучали предположения, что в скором времени позиция, занимаемая по данному вопросу Римско-католической церковью, изменится. Многие верующие стали применять противозачаточные таблетки и другие виды контрацепции. Пока «эксперты» в Риме обсуждали значение стихов 7–10 главы 38 Книги Бытия и дискутировали об Онане, жизнь текла своим чередом.

По иронии судьбы та неразбериха, которая господствовала в католическом мире по этому вопросу, как в зеркале, отражала сумятицу в мыслях самого папы римского. Он не знал, что делать.

В течение первой недели октября Павел VI дал единственное в своем роде интервью итальянскому журналисту Альберто Каваллари. Они обсудили множество проблем, стоящих перед церковью. Каваллари позднее отмечал, что он не касался вопроса о мерах регулирования рождаемости, чтобы не вызвать ненароком неловкости. Его опасения были напрасны. Павел VI сам затронул эту тему. Следует помнить, что в ту эпоху папство все еще цеплялось за монархические иллюзии, поэтому в своей речи Павел VI употреблял соответствующие местоимения: