Шестерки умирают первыми - Александра Маринина

«Значит, Тарасов – человек гендиректора. Это уже интересно.К нему я, конечно, не пойду, рылом не вышла. К гендиректору пойдет ЮраКоротков».

– Припомните, пожалуйста, все, что Тарасов рассказывал осебе, о своей семье, – попросила Настя.

– Да он ничего особенного и не рассказывал. Когда учил нас,как за цветами ухаживать, обмолвился, что разводит розы на даче. Еще говорил,что у него три овчарки дома живут, только я не поняла, в городской квартире илина даче. Дети, говорил, выросли, живут отдельно, а он – с женой вдвоем. Провнуков ничего не рассказывал, я, во всяком случае, не помню. Может, их и нетеще.

– А про свою прежнюю работу? Чем раньше занимался, почемурешил ее сменить?

– Нет, про это почти ничего не говорил. Упоминал, чтоработал в Управлении делами Министерства среднего машиностроения. А про то,почему решил сменить место службы, нам и в голову не приходило спрашивать.Здесь платят много… Знаете, – оживилась вдруг Науменко, – был один забавныймомент. Когда он свои вещи в стол выкладывал, я заметила такую стекляннуюштуковину, не то болванка, не то палка, толстая такая и короткая. Я спросила,что это такое, а он мне ответил, что эта штука весит ровно семьсот пятьдесятшесть граммов, потому что это самый оптимальный вес пресса для приклеиванияфотографий на пропуска. Средмаш – закрытая система, там все только с пропускамиходят. Если пресс слишком тяжелый, из-под фотокарточки выдавливается клей, аесли слишком легкий – она плохо приклеивается и начинает бугриться.

– Что начинает делать? – переспросила ошеломленнаяНастя.

– Ну, это он так сказал – бугриться. В смысле, буграми идет.А чтобы пропуск выглядел достойно, вес пресса должен быть ровно семьсотпятьдесят шесть граммов. Якобы эту болванку с таким точным весом для негоспециально отливали.

– Бред какой-то, – пожала плечами Настя.

– Не знаю, – покачала головой Светлана. – Это егослова, я ничего не выдумала. Ира может подтвердить, она тоже это слышала.

Игорь Сергеевич Шульгин разговаривал с Настей неохотно. Былуже конец рабочего дня, он, видно, успел где-то приложиться к рюмке, инапускная бравада явно боролась в нем с нежеланием разговаривать с работникомуголовного розыска, чтобы не обнаружить присутствие алкоголя.

– Игорь Сергеевич, это правда, что вам предстоит сокращениепочти на треть?

– Не знаю. Я не обращаю внимания на слухи и сплетни.

– Но вы слышали такие разговоры?

– Я не прислушиваюсь к тому, что болтают бездельники.

Настя внимательно посмотрела на Шульгина. Рослый, начавшийполнеть и лысеть, он все еще сохранял определенную привлекательность, хотя былопонятно, что еще чуть-чуть – и он превратится в обрюзгшего облезлого павиана, укоторого за плечами активное алкогольно-сексуальное прошлое, а впереди –тусклая и длинная старость с болезнями печени и простаты. Может быть, онбесится оттого, что предчувствует это?

– Игорь Сергеевич, с вами советовались, назначая новогозаместителя?

– Непременно. Я никогда не позволял назначать моихподчиненных без моего ведома.

«Ах ты боже мой, какие мы гордые. Заместитель, между прочим,подчиняется не тебе, а вышестоящему начальнику. Это вышестоящий начальникрешает, кто годится, чтобы замещать тебя, когда тебя нет, а кто не годится».

– И вы предварительно изучали кандидатуру Тарасова?

Быстрый взгляд в сторону, судорожное подергивание щеки, новсе это так мимолетно, так быстро, словно бы просто почудилось.

– Да, я смотрел его документы.

Ответ Шульгина на этот раз прозвучал не так уверенно.

– Игорь Сергеевич, постарайтесь вспомнить, что в его характеристикеубедило вас в том, что Тарасов годится на должность вашего заместителя. Почемувы согласились с его кандидатурой?

– Ну, я сейчас уже не припомню.

– Но ведь это было недавно, Игорь Сергеевич. Королева иНауменко работают у вас несколько лет, в последние годы вы никого не брали наработу, Королева была последней, а потом вы только сокращали должности и людей.Вы просто не можете не помнить, что было написано в характеристике человека,которого вам назначили заместителем. Это же единственное новое назначение в вашотдел за пять лет.

– Я же сказал, не помню.

В голосе Шульгина явственно послышалось раздражение, котороеон тут же постарался притушить.

– Хорошо, пойдем дальше, – легко согласиласьНастя. – Как вы отреагировали, когда увидели, что Тарасов разбирал вещи извашего стола?

– А как я должен был отреагировать? – ответил онвопросом на вопрос.

– Ну, не знаю, – рассмеялась Настя. – Все в такойситуации ведут себя по-разному. Одни возмущаются и скандалят, другие благодарятза наведенный наконец-то порядок, третьи вообще не обращают на это внимания,вроде так и должно быть. Некоторые хохочут, некоторые выходят из себя отнегодования. Вы-то что сделали?

– Какое это имеет отношение к убийству Тарасова? –резко спросил Шульгин. – Вы же не думаете, что это я его убил за то, чтоон рылся в моем столе?

– А почему нет? – невинно осведомилась Настя, которойуже изрядно надоел этот Игорь Сергеевич с его показной уверенностью в себе иплохо скрываемым паническим ужасом перед перспективой вылететь изсовинцентровской кормушки. Мало того, что его заместителя убили прямо в офисе,так еще эта девка из милиции носом крутит, поди, выхлоп учуяла. А ну как скажеткому-нибудь…

– Почему я не могу так думать? – продолжала она, словноне обращая внимания на бьющую через край ненависть, которая изливалась прямо изглаз Шульгина. – Что противоестественного вы видите в этой мысли?

– Вы… вы… Как вы смеете?!

– А почему нет? – повторила она устало. – Я вравной мере допускаю, что Тарасова могла задушить и Королева, и Науменко, и вы,и кто угодно другой. Поймите же, Игорь Сергеевич, мы знаем об убитом так мало,что не можем с уверенностью вычеркнуть ни вас, ни кого бы то ни было. Если вызнаете о нем больше, чем я, так помогите же мне, поделитесь своими знаниями.Может быть, это поможет снять подозрения и с вас, и с ваших сотрудниц. А покавы огрызаетесь и всем своим видом показываете, как я вам не нравлюсь, ситуацияк лучшему не изменится, в этом я могу вас заверить.

– Вы не имеет права так со мной разговаривать, –вспылил Шульгин. – Кто вы такая, чтобы меня подозревать? Я старше вас надвадцать лет, вы просто сопливая девчонка, а явились сюда права качать. Выдолжны убийцу ловить, а вы готовы следом за Тарасовым рыться в чужом грязномбелье и в чужих бумагах, даже если они личные. Я не желаю больше с вамиразговаривать. Я буду давать показания только вашему начальнику, надеюсь, он, вотличие от вас, человек приличный и достойный.