Новая царица гарема - Георг Борн

– Ты знаешь теперь мою волю, исполни же ее в точности и молчи. Не забудь также назначить верных людей в телохранители ко дворцу султанши Валиде, – заключил шейх-уль-ислам. – А теперь иди, и да хранит тебя пророк.

Наступило пятнадцатое рамадана, большой праздник у мусульман. Султан уже готовился к парадному шествию в мечеть сераля, в которой хранились пять мусульманских святынь. В полдень султан Абдул-Азис ожидал своих высших сановников и советников, которые в парадных мундирах должны были сопровождать его.

Опоясанный мечом Османа, составляющим украшение и необходимую принадлежность турецкого трона, султан сидел на подушках в обширной зале, в которой он обыкновенно принимал визирей и совещался с ними. Окна этой залы были плотно завешены для защиты от жгучих лучей солнца. Вокруг стояло множество маленьких и больших столов, но вообще обстановка нисколько не походила на то, что мы привыкли видеть в наших дворцах. Портьеры были подняты, так что видна была целая анфилада комнат и зал, в которых ходили адъютанты и прислуга.

Султан Абдул-Азис, человек сорока лет, цветущего здоровья, одевался обыкновенно по-европейски, так же, как и его визири, в черный, наглухо застегнутый сюртук, черные панталоны и красную феску; на шее висела звезда. Но в описываемый нами день султан был одет в турецкий костюм, чалму с драгоценными камнями и украшен всеми орденами. Рядом с ним стоял визирь Рашид-паша, в короткое время достигший больших почестей. Он был точно так же одет в чалму и широкие шаровары, подпоясанные драгоценным поясом.

Рашид-паша был красивым, еще довольно молодым человеком с живыми глазами и бледным лицом. Он почти не оставлял султана и, казалось, имел на него большое влияние. Он старался бороться против старых предрассудков, но, чтобы достичь своей цели, часто шел окольными путями, не останавливаясь ни перед чем, чтобы уничтожить тех, кто становился ему поперек дороги. Таким образом, между министрами султана образовались две партии, которые при всяком удобном случае старались вредить одна другой, в особенности же сильна была эта вражда между двумя визирями: Рашидом-пашой и Мустафой-пашой.

– Ты говорил, что это всем известная тайна, – обратился султан к Рашиду-паше, – что Мустафа-паша находится в близких отношениях с принцами и принцессами, но имеют ли эти связи какую-нибудь серьезную цель?

– Я не знаю этого, ваше величество, – уклончиво отвечал Рашид-паша.

– Когда мои министры начинают усиленно заниматься моими родственниками, то это всегда имеет какую-нибудь особенную цель, которая должна возбуждать недоверие, – мрачно заметил султан.

– Ваше величество, с вашей обычной мудростью вы проникнете в их планы, если такие действительно существуют, – продолжал Рашид-паша, тогда как в это же самое время в комнате появилась высокая фигура Мустафа-паши, который остановился на несколько мгновений, пристально глядя на стоявшего около султана Рашида, но не будучи замечен последним. – Мустафа-паша, без сомнения, глубоко предан престолу вашего величества, к тому же ваше величество имеет в Рашиде-паше верного и неустанного слугу и стража вашего спокойствия.

Казалось, что султану уже сильно надоели постоянные распри и подозрения среди его приближенных, по крайней мере, это можно было заключить по выражению его лица. Между тем Мустафа-паша услышал свое имя, и в его глазах сверкнула непримиримая ненависть, когда он взглянул на Рашида.

– Твоя судьба уже решена, – прошептал он, подходя между тем к султану с низким поклоном.

– Я пришел донести вашему величеству, что все уже приготовлено к церемонии и все сановники собрались в тронной зале! – сказал Мустафа.

Султан поднялся с подушек. По его утомленному лицу видно было, что предстоящее празднество для него тягостно. Сопровождаемый обоими министрами и целой толпой адъютантов в праздничной форме, султан прошел через длинную анфиладу комнат до тронной залы, которая была украшена золотом и отделана в мавританском стиле. Здесь султана ожидал шейх-уль-ислам в сопровождении большой свиты и остальные визири и другие сановники вместе с великим визирем, внешне маленьким и незначительным, но, в сущности, энергичным и умным Али-пашой, чтобы сопровождать своего повелителя в мечеть. Все были одеты по-турецки в соответствующие чину и званию костюмы. Это было многочисленное и блестящее собрание. Роскошные турецкие костюмы как бы напоминали о прежнем могуществе полумесяца.

Когда султан вошел в зал, шейх-уль-ислам подошел к нему и сказал, что священная мечеть, где хранится плащ пророка, ожидает его, после чего все шествие тронулось в путь.

Мансур-эфенди, окруженный своими муллами и кади, открывал шествие. За ними шел султан, над которым черные слуги несли балдахин. Вслед за султаном шли его адъютанты и Магомет-бей, начальник телохранителей султана. Затем следовали генералы в блестящих мундирах, принадлежавшие к свите султана. Великий визирь шел окруженный министрами и верховными советниками, а за ними тянулся длинный хвост дворцовых имамов и различных придворных чинов.

Мечеть сераля находилась в восьмиугольном здании, которое вообще не пользовалось расположением султана, и он бывал тут только в торжественные дни. Любимым же его местопребыванием, как мы увидим впоследствии, был стоящий на берегу Босфора увеселительный дворец Беглербег.

При входе в священную мечеть на карауле стояли двое солдат султанской гвардии, двое капиджи-баши: Сади и поступивший вместе с ним Гассан.

Когда шествие приблизилось, они подняли сабли. Шейх-уль-ислам открыл двери священной мечети, и султан вместе со свитой вошел в нее. Ни один христианин никогда не проникал в эту мечеть, и даже не все правоверные мусульмане могли входить в нее, строго охраняемую день и ночь.

По случаю праздника были выставлены священные предметы: священное знамя – санджак-шериф, плащ Магомета, борода пророка, которая после его смерти была сбрита его любимым цирюльником Селиманом, потом один из четырех зубов Магомета, которые были выбиты в ужасной битве при Бедре, когда на стороне Магомета сражался архангел Гавриил во главе трех тысяч других небесных воинов, и, наконец, отпечаток ступни пророка на четырехугольном известковом камне. Эти священные предметы хранились в серебряной с драгоценными камнями шкатулке. Она стояла как раз посередине мечети на возвышении, покрытом богатыми украшениями. Над возвышением висели золотые лампы и страусиные яйца. Около открытой шкатулки стояли два массивных серебряных подсвечника. Пол мечети был покрыт дорогими коврами. Внутри свет от лампы боролся с дневным светом, проникавшим в окна купола.

В нише, с противоположной стороны, стоял диван для султана. Входная дверь была закрыта красной материей, покрытой высказываниями из Корана, вышитыми золотом. В эту минуту шейх-уль-ислам стоял у шкатулки со священными предметами и казался повелителем, глядевшим с нескрываемым удовольствием, как султан и его свита смиренно подходили к святыне и почтительно склонялись перед нею. Затем последовала общая молитва. Когда молитва была окончена, султан, утомленный празднеством, возвратился в нишу, чтобы несколько мгновений посидеть на диване. К нему поспешно подошел Рашид-паша с изменившимся лицом; казалось, он хотел сообщить нечто особенно важное, иначе он не осмелился бы беспокоить в такую минуту его величество.