Джон Найтингейл. Страницы из дорожного блокнота - Мария Александровна Дубинина

как курсант Крейг поднял рассказ на смех, а мистер Максли охотно поддакивал, тряся подбородками. Я же никак не мог осознать произошедшего. Совершенно посторонний и не знакомый мне человек был удивительно осведомлен о таких деталях моей жизни, о которых я, по понятным причинам, предпочитал не распространяться. Он знал о "Каллисто" и ее капитане, о моей с ним иррациональной связи и о самопожертвовании Агаты, но главное — он что-то знал и о моем будущем, ведь иначе не стал бы он столь уверенно заявлять, что я ошибался относительно планов на спокойную тихую жизнь. Я непременно должен бы вновь увидеть мистера Вандерера и серьезно с ним поговорить!

— Мне, право, стало не по себе, — поделилась мисс Виннер, зябко поведя плечами.

— Ну что вы, душа моя! — Крейг несколько фамильярно подмигнул смущенной этим девушке. — Не верьте ни единому слову. Вся эта история — ложь от начала и до конца. Не забивайте вашу хорошенькую головку ерундой.

— Ну а вы, мистер Найтингейл? — обратился ко мне Смит. — Расскажите что-нибудь? Если вы заметили, я уже закончил.

— Вы? — я удивился. — Но ведь сейчас же была очередь мистера Вандерера!

— Простите, кого?

Со всех сторон на меня смотрели недоуменные лица. Я терпеливо напомнил им о случайном попутчике, но в ответ не получил ожидаемого понимания.

— Вы, верно, задремали под рассказ мистера Смита, — засмеялась мисс Виннер. И совершенно напрасно, он был весьма неплох. Я имела в виду рассказ.

Я посмотрел прямо перед собой и увидел на месте мистера Вандерера листок бумаги.

— Но как же так? Вот, он оставил...

Я замолк на полуслове. Отчего-то мне расхотелось и дальше наставить на своем. Я поднял листок и спрятал в карман.

— Как говорите завали того господина?

Я повернулся к Смиту, ободрённый его внезапным вопросом:

— Вандерер. Вы его вспомнили?

На лице рыжего адвоката отразилась гамма чувств, свидетельствующая о напряжении мысли, но, увы, все оказалось тщетно:

— Я... Я не уверен, — он на мгновение прикрыл глаза и вдруг с совершенно другой, беззаботной, интонацией закончил. — Нет, конечно, просто его имя в переводе с одного из ирландских диалектов означает "странник"*** Фантазия и усталость сыграли с вами весьма забавную шутку, доктор.

Я сошел на станции вечером следующего дня. Сыпал мелкий сырой снег, и пустошь, расстилавшаяся по правую руку, была уныла и неприветлива. Где-то далеко за ней меня ждала семья и теплый дом, однако я не торопился. Вместо этого я достал из кармана листок, оброненный господином, которого не было, и бережно расправил. Бумага была дешевой и желтоватой, наподобие той, что я купил в дороге для своих путевых записей, и на ней изящной вязью выведены были следующие слова:

РЮ ДЕ ЛЕШЕЛЬ

И ряд цифр, ни о чем мне не говорящих.

Фантом, оставляющий после себя вполне реальные, хоть и непонятные послания, был мне в новинку, и потому я сделал вывод, что пассажиры стали жертвами какого-то мощного гипноза, что, впрочем, не объясняло появления мистера Странника и его рассказ обо мне.

Трясясь по проселочной дороге в почтовой карете, я поймал себя на том, что думаю только о таинственной записке и пытаюсь понять ее смысл. Хорошо ли это или, напротив, очень плохо, но, видимо, я был создан Богом не для быта и повседневности будней, и впереди меня ждало нечто весьма опасное, но от этого еще более интересное.

И я был готов.

* в данном случае — Ирландия

** конферансье (фр.)

*** Wanderer — странник (ирл.)

Страница четвертая.

Рождественское чудо.

Приближались холода. Настоящие, с метелями и морозами, свистом ветра в трубах и сугробами за окном. В Лондоне такого не увидишь, а здесь, на севере страны, снежные завалы не редкость, а скорее явление обычное. Будучи ребенком, я любил катать сестер на санках по заднему двору и в тайне мечтал, чтобы отец покатал меня, но он постоянно был чем-то занят. Мама сама пекла ароматное медовое печенье и стягивала с нас сырые от снега варежки. Да, зима на севере — совершенно особое время года, и все же я вновь отправлялся в путь, не дожидаясь, пока дороги станут малопригодными для путешествий.

— Ты не останешься на Рождество, Джон? — глаза Маргарет всегда быстро наполнялись слезами. Младшая из трех моих сестер напоминала эльфа — светлые волосы и хрупкая фигурка не встречались более ни у кого из Найтингейлов, изящные черты достались Маргарет от бабушки по линии Уильямсов. Я очень любил сестру, однако, как сумел, объяснил ей, почему не могу остаться. С матерью было проще, ведь никто лучше нее не чувствовал, что со мной происходит. Она лишь попросила беречь себя и возвращаться скорее.

Ближайшим поездом я отправился в Лондон, что был первой остановкой на пути во Францию, где я надеялся найти ответ на загадку, оставленную мне таинственным мистером Вандерером.

Итак, я, Джон Фредерик Найтингейл, снова начинаю свой дорожный дневник, и это четвертая запись, которую я назвал "Рождественское чудо".

Ритм большого города, как биение родного сердца, захватил меня с первых же минут, и в груди защемило от переполнившего ее чувства счастья. Вокзал "Виктория" едва вмещал в себя шумную людскую толпу, что в преддверие праздников прибывала в столицу и, наоборот, покидала ее. Я с трудом пробрался к выходу и вдохнул пропитанный паровозным дымом, гарью и сыростью воздух Лондона, по которому тосковал. Жаль, что не получится задержаться надолго — интуиция и, как ни странно, простое человеческое любопытство звали меня вперед, нужна была лишь пара дней отдыха. И вкусные французские булочки от мадам Деларош.

— Мистер Джон! Какой приятный сюрприз! Проходите скорее, — прямо с порога я попал в широкие объятия моей замечательной домовладелицы и буквально утонул в густом аромате ее бессменного парфюма. — Могли бы и предупредить, ваша комната не готова.

Я заверил мадам, что останусь всего на пару дней, и беспорядок меня нисколько не волнует, к тому же наверняка он преувеличен, ведь мадам Деларош известна на весь квартал своей чистоплотностью и аккуратностью.

— А как же Рождество, мистер Джон?

Я пожал плечами. Менять планы из-за праздника я не собирался, однако на