Молчать, чтобы жить - Фридрих Незнанский

— Хорошо. Я это запомню, — спокойно ответила она.

И замолчала, давая Штурману возможность выговориться. Прежде всего нужно понять, что за человек сидит перед ней. А человек, судя по всему, и впрямь был непростой.

Штурман удовлетворенно кивнул. Взгляд его так и говорил: кажется с ней можно иметь дело.

— Итак, — продолжил он после паузы, — теперь вы будете моим связным. Я знал, что это должно произойти, ведь майор уходит на пенсию. Но, признаться, не ожидал, что моим новым кумом станет женщина. Да еще такая красивая, как вы. Поэтому слегка растерялся. Но теперь взял себя в руки. Если вы не против, я буду звать вас просто Галиной.

Галя спокойно согласилась:

— Я не против.

— Хорошо, Галина. — Штурман улыбнулся узкими, сухими губами. — Итак, что вас интересует?

— Меня интересует ваше последнее донесение, — сказала Галя. — О том, что в Москве готовится убийство крупного чиновника или бизнесмена.

Штурман кивнул:

— Да, это так. Я слышал об этом от одного знакомого. Но конечно же он мог слегка приврать. Сами понимаете, никто от этого не застрахован.

— Расскажите об этом подробнее.

Штурман мельком глянул на майора Осипова, тот едва заметно кивнул.

— Дело было несколько дней назад. Если быть совсем точным, то в минувшее воскресенье…

1

Несмотря на будний день, небольшой ресторанчик ломился от клиентов. По всей вероятности, место было популярным в Берлине.

Элла Черепахова, роскошная, пышногрудая блондинка, с полноватым, но все-таки весьма приятным личиком, стряхнула с сигаретки пепел в грязное блюдце (тянуться за пепельницей Элле было лень) и пророкотала глубоким голосом:

— Так что, Танюха, здесь нашему брату тоже не медом намазано. Дерьмо — оно везде дерьмо, хоть в России, хоть за границей.

Собеседница Эллы Черепаховой Таня согласно кивнула:

— А я никогда и не обольщалась. Это вы в России вечно думаете, что счастье там, где вас нет. А я всегда знала: счастье — штука приходящая. Главное — иметь терпение, чтобы его дождаться.

— Там можно всю жизнь просидеть, дожидаясь-то, — насмешливо ответила ей Элла.

Татьяна улыбнулась и дернула обнаженным плечиком. В отличие от подруги, Таня была девушкой стройной, можно даже сказать — худощавой. Изящная фигурка, изящные руки, изящные пальцы — этим Бог Таню явно не обделил, и она об этом знала. Кроме того, у Тани были густые русые волосы, которые она (в отличие от платиновой блондинки Эллы) никогда не красила и не завивала. Зачем портить то, что дано тебе самой матушкой-природой?

Если лицо Эллы было лицом сдобной толстушки, то Танино напоминало декадентствующую аристократку — лицо тонкой лепки, с изящно очерченными скулами и небольшими голубыми глазами, которые смотрели на окружающих с высокомерным спокойствием, словно весь мир был лишь отражением этих глаз, причем отражением не слишком удачным.

— Кстати, как твой фиктивный брак? Еще не перерос в настоящий? — деловито осведомилась Татьяна.

Элла округлила глаза:

— Ну ты даешь, подруга. Я уже три месяца как в разводе.

— Правда? — вскинула брови Татьяна.

— Ну да. Я что, не говорила?

— Не помню. В любом случае — поздравляю!

Татьяна отсалютовала подруге бокалом с вином и отпила глоток. Затем посмотрела на часики и сказала:

— Что-то твой друг опаздывает.

Элла тоже посмотрела на часы:

— Ошибаешься. Он никогда не опаздывает. У него еще есть целая минута.

— Минута! — усмехнулась Таня. — Что такое минут?

— Вот увидишь, через минуту он будет здесь. Мой друг — большой педант.

Не успела она договорить фразу, как дверь ресторанчика раскрылась, впустив высокого, темноволосого мужчину. Остановившись у двери, мужчина пробежал взглядом по залу. Элла махнула ему рукой. Он заметил это и, улыбнувшись, направился к столику Эллы и Тани.

Через несколько секунд темноволосый уже был возле столика.

— Добрый вечер, милые барышни! — поприветствовал он девушек по-немецки.

— Бернд, познакомься, это моя подруга Таня, про которую я тебе рассказывала.

Бернд Шлегель поклонился Тане.

— Между прочим, Таня — студентка престижной московской академии! — сказала Элла.

— О! Приятно иметь дело с умной женщиной. — Шлегель поцеловал Тане руку.

— А мне, — сказала Таня, — приятно иметь дело с таким галантным джентльменом!

— Что вы, Танечка, я не джентльмен — я простой бюргер.

Девушки засмеялись. Шлегель уселся за столик и махнул рукой официанту. Затем посмотрел на девушек и сказал:

— Надеюсь, никто не возражает против шампанского?

— Лично я больше люблю водку, — заявила Элла. — Но так и быть, буду пить вашу детскую шипучку.

— А вы, Татьяна? — повернулся Шлегель к Тане.

— Я просто обожаю шампусик!

— Вот и славно. Шампанского, — сказал он по-немецки подошедшему официанту. — И еще пару ваших фирменных салатиков, порцию черной икры и какие-нибудь конфеты. Шоколадные, естественно.

Официант кивнул и записал заказ.

— Ну-с, — снова перешел на русский Бернд, когда официант ушел, — какие планы на сегодняшний вечер?

— Я обещала Тане, что ты покажешь ей Берлин, — сказала Элла.

— Вот как?

— А что, ты против?

— Что ты, Эллочка! Когда это я был против свидания с красивой девушкой?

— Не думаю, что это будет свидание, — с кокетливой улыбкой сказала Татьяна. — Скорее, дружеская экскурсия.

— Как скажете, красавица. Для вас я готов целый год работать экскурсоводом за бесплатно!

Через пять минут веселой, ничего не значащей болтовни на столике появилось шампанское в серебряном ведерке, салаты, икра и вазочка с шоколадными конфетами. Конфеты были в виде маленьких сердечек. Шлегель тут же достал одну, приложил к груди и изобразил пылкое сердцебиение. Девушки рассмеялись.

— А вы романтик, Бернд, — весело сказала Татьяна.

— Только в компании красивых девушек, — ответил на это немец. — Кстати, вы можете называть меня не Бернд, а просто Боря. До эмиграции я был именно Борей.

— Боря, — повторила Татьяна. — А что, мне нравится! Но тогда и вы не называйте меня Татьяной. Ненавижу этот официоз.

— Как же вас называть?

— Таня. Просто Таня.

— О’кей! Просто Таня! Знаете что? А давайте выпьем на брудершафт, а? По нашему с вами старинному русскому обычаю!