Аномальная зона - Сергей Зверев

– Работать, сука! – вопил вертухай. – И смотри, куда катишь!

По костлявому лицу «каторжанина» текли слезы.

А у самосвала разыгралась настоящая драма. Глыба, которую перекатывали за борт, оказалась слишком тяжела для четырех трясущихся рук. Один из узников успел отпрыгнуть. Второму раздавило ноги. Он лежал под глыбой, извивался, жалобно стонал, закатывая глаза. Товарищи бросились к нему и принялись откатывать камень. Несчастный закричал еще громче. Ноги ниже бедра превратились в кровавый студень. Торчали кости. Ситуация была вполне штатной. Шуметь в ущелье возбранялось. Подошел офицер с равнодушной миной, извлек из кобуры бесшумный «ПСС», помедлил, прежде чем выстрелить, – высматривая в глазах жертвы то самое, что всегда заводит садистов и маньяков...

Прошлым летом при виде такой картины я схватился бы за автомат и накрошил с десяток охранников. Полгода назад меня бы вырвало. Сегодня я не чувствовал практически ничего. Привык. Пообещав себе разобраться на досуге с этим психологическим феноменом, я махнул рукой смутно знакомому офицеру, стоящему в стороне, и поехал дальше.

Лично мне Белый дворец не нравился. Нормальное понятие – эклектика, но здесь с ней явно перемудрили. Словно несколько особняков из белого мрамора, спроектированных разными архитекторами, слепили в кучку. Как смотрелось это недоразумение сверху, я не знаю – возможно, никак благодаря столпившимся над обрывом соснам и сложной комбинации маскировочных сетей, которые, как ни странно, антураж не портили. Впрочем, за оградой, впитавшей в себя последние технические новинки, связанные с безопасностью, все было нормально. Вереницу обширных террас связывали каменные лестницы, а где-то и лифты. Гравийные дорожки, фонтанчики, скульптурные композиции, кирпичные беседки. Прохаживались люди – «отдаленно и особо приближенные к императору». Откровенно праздных бездельников у себя под боком Благомор не держал; каждый блюдолиз из свиты выполнял определенную функцию. Администраторы долин, руководители всевозможных служб, советники и советчики, «мальчики» на побегушках. Имелся контингент и «для души». Благомор был ценителем и почитателем женского тела. Он требовал много женщин – красивых и разных. Ходили слухи о его беспорядочной половой жизни. И никто не слышал о наличии у Благомора законной супруги. Любовниц он менял с такой же скоростью, с какой те меняли трусики. Гаремов не держал, но под рукой всегда имелась парочка-другая претенденток на «высокую» постель. Каждая мечтала выбиться в разряд «постоянной», но самое светлое на земле чувство Благомора пока не настигало. Любовницы держались неделю-две, потом уходили в забвение. Дальнейшая судьба экс-фавориток зависела от многих факторов – от настроения, от обстоятельств «расставания», от нрава брошенной подруги. Бывших любовниц, надо признаться, Благомор не убивал. Самое худшее, что могло с ними случиться, – оказаться в грязном борделе под пьяной солдатней. Перспектива получше – чистый бордель для эстетствующих (и не очень) офицеров. Отдельные направлялись для ублажения придворной публики, другим выпадало счастье перековаться в горничную, служанку или, скажем, посудомойку или официантку в офицерской столовой.

Я сдал оружие, потерпел, пока меня со всех сторон просветят, поднялся на пару террас, раскланялся с парой неприятных физиономий. Сдержанно кивнул начальнику Режимной службы Рачному. Этот тип не вызывал ровным счетом никаких эмоций. Рачной прогуливался вдоль беседки, увитой гигантским плющом, и что-то наговаривал в коммуникатор (мемуары, наверное).

– Вызывал? – выразительно повел подбородком Рачной.

– Сам пришел, – лаконично поведал я. – Дошел слушок, что Олег Геннадьевич желает выслушать объяснения и высказать комментарии.

– Сочувствую, – усмехнулся Рачной. Похоже, скоро каждая белка в этом урочище будет знать о неудачном дне Лугового. – Ну, давай, прогуляйся, может, примет.

Сегодня в Белом дворце не проводились мероприятия, требующие скопления народа. Из беседок выглядывали снулые похмельные физиономии, бледные призраки дефилировали по аллеям, обрамленным белым камнем. Увеселительное мероприятие, похоже, было вчера. С тихим ужасом я вспоминал «сатурналию», проходившую в последний день весны. Я прибыл с докладом о проделанной работе, и никто не поставил меня в известность о вакханалии во дворце. Благомор почитал древнеримские традиции (разве что с конем не спал). Сатурналии – ежегодные празднества, когда рабы и господа менялись местами – были важнейшей составляющей придворной жизни. Подобной мерзости я еще не видел. Лизоблюды под недремлющим оком Благомора ползали в ногах смущенных несчастных, разнаряженных в цветастые римские тоги, прислуживали им за столом, получали удары палками, терпели бомбардировку куриными костями. Жены высокопоставленных лиц в полуголом виде исполняли перед «римской знатью» экзотические танцы. «Провинившихся» били плетьми, и Благомор лично контролировал, чтобы удары были не символическими, а до кровавых рубцов. Рабам мужского пола подсовывали обнаженных женщин – это была полная чушь, у недокормленных изнуренных людей давно атрофировались органы, ответственные за те самые функции... Меня поразило в этот вечер выражение лица Благомора. Он не ел, не пил, отмахивался от льнущих к нему женщин. Он упивался властью. Власть – самое сильное возбуждающее средство (согласно высказыванию Генри Киссинджера); он просто тащился от того, что происходило вокруг него...

В бассейне, выложенном «тигровой» мраморной плиткой, плавала русалка в экономном бикини телесного цвета. Моя дорога пролегала мимо бассейна. Я не мог не покоситься на соблазнительные изгибы. У русалки было ладно скроенное тело, длинные ноги, покрытые равномерным загаром. Движения плавные, изящные. Она добралась неторопливым кролем до центра бассейна, перевернулась на спину и стала медленно шевелить конечностями, чтобы не уйти на дно. Красавица, отметил я с какой-то неуместной завистью. Грива золотистых волос рассыпалась по воде, привлекательная мордашка. Глаза пустые, равнодушные (хотя и несказанно красивые). Возможно, чтобы пленница смирилась со своей участью, использовались специальные препараты, особая психологическая «помощь». Девушку звали Диана Лесницкая. Выпускница одной из «Фабрик звезд» – в отличие от сотоварок, у нее был приятный голос. Участница всевозможных хит-парадов, развлекательных шоу, праздничных концертов на ТВ. У Дианы были влиятельные спонсоры и покровители; подозревали о ее связи с членом правительства. Она не вылезала из телевизора, была нарасхват в различных шоу. О похождениях Дианы взахлеб писали «желтые» газеты, с ее именем связывали пикантные скандалы. Ей прощалось все благодаря таланту и смазливой мордашке. Пару месяцев назад Диана Лесницкая пропала из своего пентхауса на Тверской улице. История была темная, связанная с неким пожаром, якобы вспыхнувшим в тот же день в том же доме. Искали пожарные, искала милиция... Средства массовой информации смаковали новость, высказывая противоречивые, порой дикие версии. История была громкой и резонансной. В следствие втянули ФСБ и даже парочку европейских спецслужб. Оперативники недоумевали – Диана пропала таким образом, словно ее и не было в пентхаусе. Охрана, с треском уволенная, пожимала плечами, никто ничего не видел. Через месяц нашли обгоревший труп, по зубам идентифицировали звезду и успокоились. Даже посадили какого-то нервного фаната. В то, что он провернул похищение и убийство, не верил ни один человек в стране – особенно после того, как его нашли повешенным (а не повесившимся) в камере...