Битва цивилизаций. Секрет победы - Александр Севастьянов

Еще прежде, чем люди додумались сшивать подобные листы в книги, они существовали отдельно — в виде игральных и географических карт, народных картинок, индульгенций, календарей, молитв с изображением святых и т. п. В числе первых таких листов, где изображение сопровождается вырезанным на той же доске текстом, обычно называют ксилографию «Святой Христофор» 1423 года; у ног святого — две строки отпущения грехов.

Из сохранившихся до наших дней блокбухов самым ранним принято считать «Апокалипсис», изготовленный в Нидерландах около 1420 года. Его иллюстрации — по две на каждой странице — отличаются выразительностью и мастерством исполнения.

Для средневекового читателя манускриптов была характерна высокая требовательность к внешнему виду книги, утонченный эстетизм. Поэтому блокбухам, а затем и инкунабулам[7] приходилось поначалу выдерживать нелегкую конкуренцию с рукописями. Богатые меценаты-библиофилы, стремясь заполучить редкую рукодельную книгу, долгое время пренебрежительно относились к печатной. Современник в характерных выражениях описывал библиотеку герцога Федериго да Урбино: «Каждая книга в библиотеке герцога неповторимо прекрасна, написана от руки на пергаменте и украшена миниатюрами. Нет ни одной печатной книги в его собрании. Герцог устыдился бы чего-либо подобного».

Надо заметить, что традиции европейской каллиграфии, преемственные еще от Древнего Рима, были чрезвычайно высоки. Красота и разнообразие почерков[8], безупречная аккуратность, изощренное искусство композиции рукописной страницы (заполнение шло, как правило, в две колонки, но бывали и фигурные построения шрифта, использовались приемы обтекания текстом изображений, абзацы, колофоны, невероятной красоты инициалы, бордюры и т. п.) приятно радуют глаз. Мастерство европейских каллиграфов хорошо заметно при сравнении книг романского периода с современными им русскими манускриптами домонгольского времени. В то время, как русские оружейники, ювелиры, камнерезы и т. д. ни в чем не уступали европейцам, в каллиграфии отставание было очень заметным, ведь русские свою традицию творили, начиная примерно с 800 г., почти с нуля. Впрочем, после монгольского ига наше отставание шло уже по всем статьям, как в технике, так и в искусстве, изобразительном и прикладном.

Уже к середине XV века растущая демократизация и массовость книжного дела в Европе привели к снижению эстетических требований, а с ними и художественного уровня изданий. Блокбухи, выпускавшиеся в количестве 60-100 экземпляров, предназначались не для герцогов. Бедный клир, грамотные горожане и крестьяне — вот кто покупал их. Хотя в этом случае издателей больше заботило количество, чем качество, но, следуя традициям создателей манускриптов, они сохраняли в производстве блокбухов расположение текста колонками и почти обязательную раскраску. Иллюстрации, инициалы, бордюры, окаймлявшие текст, печатались в ксилографических книгах с единой доски, одним контуром, без затеняющей штриховки, так, как это делается в современных детских книжках-раскрасках. Впрочем, если миниатюры выполнялись с удивительной тонкостью, то расцвечивание картинок в блокбухах делалось по трафарету и отличалось грубостью и примитивностью в расчете на невзыскательный вкус. Тираж «гнали» уже не художники, а ремесленники, не слишком деликатничая при этом.

Искусство рукописной книги и миниатюры долго не отступало и продолжало сосуществовать не только с блокбухами, но и с инкунабулами. И дольше всего — в Италии и Франции, именно там, где традиции изготовления манускриптов были развиты более, чем где бы то ни было. Взаимное влияние двух способов книгоделания порождало своеобразные гибриды.

Так, мы встречаем «хироксилографии», где серия картинок, отпечатанных с гравированных досок, сопровождалась текстом, написанным от руки (например, «Легенда о Сервации», середина XV века). Очевидно, вырезать на доске текст, да еще и «зеркально», было настоящей каторгой. А вот в манускрипте «Доминиканского часослова» из Британского музея рядом с оригинальной миниатюрой находится оттиснутая и раскрашенная ксилография. Встречаются в рукописях раскрашенные инициалы, в основе которых — оттиск штемпеля.

Напротив, знаменитая 42-строчная Библия Иоганна Гутенберга вся украшена инициалами, выписанными исключительно от руки во всем тираже, хотя текст отпечатан уже наборными литерами. И иллюстрации в ней, в отдельных экземплярах, все имеют свои отличия, поскольку тоже сделаны от руки в традициях миниатюры[9]. И для инициалов, и для иллюстраций в наборе были оставлены специальные пустоты.

Бордюром ручного исполнения, великолепным, с включенными в него красочными портретами, гербами, богатым орнаментом, снабжена «Жизнь Франческо Сфорца», итальянская инкунабула 1490 года. Встречаются французские инкунабулы, где в наборе не только специально оставлялось место для картинок ручной работы, но даже и с гравюрами на дереве, полностью записанными сверху непрозрачными красками по совсем другому рисунку (своеобразный реванш миниатюры). Многие граверы и издатели в свое время занимались раскраской рукописей, например, немец П. Шеффер или французы Верар и Пигуше. Установлено, что с появлением ксилографической иллюстрации не только граверы копировали миниатюристов, но подчас бывало и наоборот.

Большинство иллюстраций — как миниатюры, так и ксилографии в блокбухах и инкунабулах — анонимны. Этого требовал средневековый этикет (как и в русской иконе, например). Одно из первых дошедших до нас имен — Эрхард Ройвих, иллюстрировавший гравюрами на дереве в 1486 году «Путешествие в святую землю» Брейденбаха.

Репертуар[10] блокбухов невелик. Это — «Зерцало человеческого спасения», «Песнь песней», обращенная почему-то не к ветхозаветной Суламифи, а к деве Марии, «Искусство умирать», «Пляска смерти», «Десять заповедей» и некоторые другие. Они издавались в различных вариантах много раз, главным образом в Германии и Нидерландах. Это в основном все книги духовного учительного плана, весьма благочестивые. Душеспасительные рассуждения оживают в них лишь благодаря наивным, но выразительным картинкам, изображающим порой мученичества, резню, казни и тому подобное.