Одна минута славы - Анна Михалева

Алена пожала плечами:

— Спрашиваю, потому что этот вопрос исходит из логики разговора. Впрочем, мне все равно. — Она изобразила абсолютное равнодушие.

— Да ладно! — он натянуто хохотнул. — Пятьсот баксов я взял, когда уходил. Вернее, Лялька сама мне их в карман сунула. А что тебе следователь сказал?

От столь крутого поворота разговора Алена непроизвольно дернулась, но, заметив злорадный блеск в Генкиных глазах, мгновенно взяла себя в руки:

— Просил сообщить, если чего вспомню.

— И чего ты вспомнила? — Он снова напрягся.

«Просто не диалог, а состязание!» — с раздражением подумала она, а вслух ответила:

— Я много чего вспомнила, но к убийству твоей жены это не имеет никакого отношения. Да и следователю вряд ли поможет.

— А все-таки?

— Ну, я тут пораскинула мозгами и вспомнила фрагменты из уроков химии в 10-м классе. Теперь точно знаю, что есть таблица Менделеева, раньше я об этом как-то забывала все время.

— Далеко же ты свои мозги раскидала. Вряд ли соберешь! — разозлился он и попятился в квартиру.

— Мы же в 10-м вместе с Лялькой учились… — печально улыбнулась Алена.

— И все-таки ты ужасно наглая девица! — Генка, похоже, окончательно потерял самообладание. — Смотри, не найдешь себе мужика.

— А я и не стремлюсь! — фыркнула она, про себя решив, что гораздо лучше быть одинокой, чем найти себе что-то вроде Генки Харитонова.

Оказавшись за плотно закрытой на все три замка дверью, она облегченно вздохнула, признавшись себе, что разговор с соседом дался ей нелегко. Похоже, они разошлись с обоюдным чувством, что отдубасили друг дружку от души. «Теперь он уж точно зол на меня и скорее всего ожидает, что я побегу к следователю на него кляузничать! Надо было быть с ним поосторожнее. Еще неизвестно, а вдруг он причастен к убийству жены? А если причастен, то вполне вероятно, что и меня может пришить как лишнего свидетеля!»

Столь нерадостная мысль не придала ей уверенности. Коленки ее предательски дрогнули, и она инстинктивно схватилась за дверную ручку, подергала ее, дабы проверить, хорошо ли закрыта дверь. «Если снова явится ко мне, ни за что не пущу!» — решила Алена, почувствовав некоторое облегчение. Генка и раньше Алене не нравился. Она считала его скользким, хамоватым типом и никак не могла понять, почему Лялька связалась с ним. Ведь крутились вокруг нее как минимум три надежных жениха. Так нет же — вышла замуж за этого нищего аспирантика, у которого и прописки-то московской не было. Лялька работала, как лошадь-тяжеловоз, — с утра в лицее, потом репетиторство до самой ночи, а он сначала кандидатский минимум пытался сдать — не вышло, потом бросил и устроился в институт Склифосовского хирургом.

Неизвестно, каким он был врачом, но мужем оказался совсем никудышным. Все ему не нравилось, вечно он ворчал, занудничал, изводил придирками не только собственную жену, но и всех, кто попадался под руку, причем в выражениях не стеснялся. По его мнению, все вокруг должны ходить перед ним на цыпочках, кланяться в ножки и исполнять его желания. Разумеется, никому, кроме Ляльки, и в голову не приходило потакать прихотям Харитонова, поэтому с его физиономии никогда не сходило хмурое выражение, даже в те редкие моменты, когда он пытался улыбаться. Всегда казалось, что он не доволен собственной жизнью, однако и менять ее не собирается, только другим отравлял существование, словно в отместку.

Иногда он напивался в одиночестве, иногда исчезал на двое суток. Потом являлся, к великому счастью жены, абсолютно трезвым, объяснял, что был у друзей и оттуда его срочно вызвали в больницу. Всегда одни и те же отговорки. Лялька верила, рассказывала, что у него тяжелая и ответственная работа, что напиваться ему просто необходимо, чтобы снять стресс, да и веселиться он давно разучился, так как постоянно видит чужие страдания.

Алена в эти сказки не верила. В конце концов для себя она сделала вывод, что из предложенных перед загсом руки и сердца Ляльке не досталось ни того, ни другого. Одни неприятности выпали на ее долю после свадьбы. Денег муж в дом не носил, хотя тратить любил, поэтому постоянно тиранил жену, мол, позвони родителям — папа у тебя теперь бизнесмен, средства имеет, пусть и нам отстегивает. Папа и отстегивал, только Генке всегда было мало — то он куртку себе не ту купил, нужно другую, а то хирургу стыдно одеваться черт знает во что, то в долги влез.

Кстати, Лялькин отец, который при встрече с Аленой всегда жаловался ей на несносного Лялькиного мужа, удивлялся, почему это дочь никогда не может ответить, куда уходят финансы и что за странные долги у ее мужа. Лялька действительно не вникала в Генкины дела. Да что там не вникала, она и пикнуть-то против него не решалась — боялась нарушить неустойчивую семейную идиллию.

Скорее всего это именно Генка довел свою жену до решения сняться в рекламе. Она надеялась смягчить его нрав, подарив ему машину. Поступок, на взгляд Алены, идиотский — как сама попытка заработать деньги таким путем, так и намерение ими распорядиться, а особенно — пустые мечты, будто бы покупка машины даст положительные результаты. Скорее всего Генка принял бы автомобиль как должное, да еще и ворчал бы: мол, почему такая дешевая, почему папочка не добавил, чтобы купить ему новенькую иномарку. По крайней мере, брюзжать по поводу и без повода он бы не прекратил, это точно.

Впрочем, Алена не задумывалась над тем, как там живут ее соседи. Если бы не Лялькин отец, который иногда зубами скрипел от злости на зятя, и если бы не слезы Ляльки, которые та неуемно лила в последнюю неделю своей жизни, она бы вообще не стала размышлять по поводу этого Харитонова. У нее своих проблем хватало. Ну сталкивалась она с этим мерзким типом в подъезде, а больше-то она с ним никаких дел не имела.

А думать о Генке, о Ляльке и вообще о ситуации в их семье она начала не по своей воле — за пять дней до смерти соседка встретила ее на лестничной площадке в слезах. Причин для слез было больше чем достаточно — весь двор на нее ополчился за эти чертовы прокладки. Мальчишки, так те от возможности излить свой подростковый гнев на мир просто с ума посходили — прямо прохода ей не давали, подъезд весь измалевали красной краской, соответствующими надписями и все такое. Бабушки у подъезда провожали излишне громкими высказываниями, мол, вон она, которая… Пошла, бесстыдница. И это еще не все — в магазине, в транспорте и просто на улице от нее сторонились с такой откровенной брезгливостью, будто бы она по меньшей мере прокаженная на последней стадии болезни. Тогда Алена предложила ей кардинально изменить внешность. Они вместе целый вечер размышляли, как это сделать. Тогда-то Лялька и рассказала, между делом разумеется, что муж ее, и без того вечно недовольный всем и вся, теперь уж совсем осатанел; и про машину рассказала, и про то, что вообще не знает, как теперь жить. А спустя дня два вообще начали происходить странные вещи — с работы Ляльку почему-то уволили, деньги начала занимать — снова попросила у родителей, заходила и к Алене, говорила, что скоро этот кошмар с рекламой должен закончиться, но каким образом не раскрывала.