Только не для взрослых - Ида Мартин

Артём, давясь от смеха, уткнулся ей в плечо. Макс прикрыл лицо ладонью.

Лёха замер с третьим эклером в руке.

Я наблюдал, как речка умирала, —

Заунывно продолжил Костик.

Не день, не два, но только в этот миг,

Когда она от боли застонала,

В ее сознанье, кажется, проник…[1]

– Хватит. – Я пихнула его в бок.

Он вздрогнул и заморгал, словно просыпаясь ото сна:

– Ну, какой из меня Дед Мороз?

– Ладно. – Стих Лёху немного отрезвил. – Тогда будешь как обычно – зайкой. И можно без стихов, только танцы. Тебе что, деньги не нужны?

– Нужны, – признал Амелин.

– Вот и отлично, – обрадовался Лёха. – А Тоня будет белочкой.

– Никаких белок! – отрезала я.

– Может, ты? – Лёха вопросительно посмотрел на Макса.

– Что? Белкой? – Макс неодобрительно покачал головой. – Лёх, ты в своем уме?

– Ну а что? – Лёха шумно отхлебнул чай из моей чашки. – Ты вроде прыгучий.

Макс обиженно фыркнул.

– Максим у нас котик, – рассмеялась Вита.

– Тогда ты. – Лёха тут же перевел взгляд на нее.

Артём крепко прижал Виту к себе:

– У нас все выходные заняты.

– Если нужно, я могу, – неожиданно согласилась она. – И стихи могу выучить. Я их быстро запоминаю.

– Ты чего? – Артём нахмурился. – Серьезно собираешься этими глупостями заниматься? Тебе деньги нужны?

– Вовсе нет. Это же очень приятно. Как будто совершаешь маленькое чудо. Ребенок смотрит на всех этих зайчиков и белочек и верит в них как в настоящих. Я, во всяком случае, когда в садик ходила, верила.

– Да ты и сейчас веришь во все подряд. – Артём прервал ее речь поцелуем, и они стали целоваться так, что Лёха передумал брать четвертый эклер и поднялся:

– Тогда решено. Всем пришлю явки, пароли и сценарий.

– Сценарий? – удивился Амелин. – Речь вроде шла о танцах.

– А, – Лёха небрежно отмахнулся. – Я его сам еще не видел. Мать просила срочно четверых найти, вот я и ищу. Остался один. У вас на примете случайно больше никого нет?

Я сразу же вспомнила о Егоре Петрове, с которым мы подружились только в прошлом году, хотя и проучились вместе в одной школе десять лет. Он был старше меня на год и увлекался видеосъемкой, а летом даже поступил во ВГИК на режиссерский.

В том, что Петров согласится участвовать в представлении, я не сомневалась. Его творческая натура всегда тянулась к любым формам искусства, особенно если затея обещала быть веселой. Так что, сосватав его Лёхе, я и думать забыла про эти елки.

Домой шли вместе с Настей. Я злая из-за контрольной и Лёхиной просьбы, а Настя со слезами на глазах, всю дорогу ожидая, что я начну расспрашивать, что случилось, но я не спрашивала.

Наконец она не выдержала:

– Он меня не любит.

– Опять не тот смайлик прислал?

– Нет. Теперь точно.

– Не написал «доброе утро»?

– Ему нравится другая девушка. Зоя. Помнишь?

– Та самая Зоя?

– Да. Рыжая.

Пока Настя не сказала про Зою, я была уверена, что она все сочиняет, но, вспомнив рыжих сестер, смягчилась. Зоя мне не нравилась. Точнее, сама по себе она вроде была ничего, но то, как с ней все носились, раздражало.

Когда мы жили в Капищено, отовсюду только и слышалось: «Зоя то», «Зоя се»… Почему-то всегда было очень важно, чтобы все, что ни делалось, понравилось Зое.

Лёха, Тифон, Никита со своим сводным братом Ваней, Макс, лучший друг Артёма, и даже Петров с Герасимовым втянулись в этот дурацкий флешмоб под названием «Что скажет Зоя?».

Прежде чем взять что-либо из холодильника, я, видите ли, должна была «проинформировать Зою». Хотя большинство продуктов покупали Макс с Артёмом, а на остальное скидывались все вместе.

Зоя наставила повсюду вазы с цветами, чтобы они якобы перебивали вонь краски, но смесь этих запахов вызывала еще большую тошноту.

Я относилась к Капищено как к чему-то своему, родному, потому что однажды умерла в нем и родилась заново, а Зоя вела себя там как хозяйка: переставляла мебель, перевешивала картины и входила в комнаты без стука.

Зоя была девушкой Тифона, однако по каким-то неясным разговорам складывалось ощущение, что до его приезда в Капищено она неплохо проводила время с Максом. И что вроде бы существовало даже видео, где они спят в одной постели.

Все, правда, в один голос уверяли, что оно постановочное, но, как по мне, лучше бы уж Зоя встречалась с Максом. Потому что Тифону она никак не подходила. Он был серьезный, решительный и смелый, а Зоя только и умела, что смеяться и трясти рыжей гривой.

Амелин считал, что я тайно влюблена в Тифона и ревную.

– И он, он… Он выбрал ее. Представляешь?

В завершение своего рассказа Настя всхлипнула и разрыдалась.

В том, что дело закончится слезами, я не сомневалась.

– Серьезно? – Я не могла поверить своим ушам. – И ты не разбила ему эту тарелку о голову?

– Нет, конечно. – Настя трагично вздохнула. – Это же его выбор.

– Вот козел! – искренне возмутилась я.

– Нет, знаешь, он писал потом… Объяснял. Просил не обижаться. Сказал, что сделал это потому, что я не ем сладкое, но я никак не могу избавиться от чувства, что это неправильно.

– Ну и пошли его на фиг.

– Ты что? Как я могу?

– Берешь и посылаешь. Делов-то.

– У тебя всегда «чуть что – сразу посылаешь», а я не такая, я не умею. И не хочу.

– Тогда не жалуйся. Небось еще и сказала, что прощаешь.

– Нет. Я сказала, что для меня это не имеет значения.

– В таком случае не знаю, чем тебе помочь.

Настя снова заплакала, только теперь в голос. Шла и ревела крокодиловыми слезами как маленькая.

– Я уродка, и меня никто не любит.

– Ты красивая, и тебя все любят. – Я остановилась, вытерла ей лицо ладонями и крепко обняла.

– Кто «все»?

– Герасимов тебя любит, и я люблю. И Егор, кажется, любит… И Валера твой. Он еще тебе пишет?

– Пишет. Но вы не считаетесь. Я хочу, чтобы меня Никита люби-и-ил.

– Он тоже тебя любит.

– Не-е-ет!

– Идем ко мне. – Я обхватила ее за плечи. – Подумаем, что делать.

А пока шли через дворы и забежали в «Пятерку» купить колу, я уже придумала.

– Поверь, для тебя это реальная возможность заявить о себе. Лёха обязательно выложит кучу фоток. О тебе узнает столько людей. И все начнут писать, какая ты красивая. И Никита это обязательно увидит. Уверена, ему будет о чем поразмышлять. Считай, что это твой звездный час.