Не любовь. Не с нами - Наталия Романова

– Шашлык-машлык делать будем, – услышала я в открытое окно голос Глеба, отчего сразу расхотела возвращаться в Иркутск.

«Есть у нас ещё дома дела...» – как поётся в песне фронтового шофёра

«Может быть отдельным штатским лицам эта песня малость невдомёк»? Так мы донесём, оформим в лучшем виде, решила я.

Дослушивать Глеба не стала, рванула в душ, захватив с собой ароматный гель для душа от Шанель. Вадим привёз из командировки во Францию. Он часто делал подарки, не драгоценности, конечно, откуда у начинающего специалиста, который стремился построить карьеру без папиной помощи, деньги на бриллианты с изумрудами, но на парфюм, брендовую бижутерию или брендовое бельё не скупился. Для себя старался, в конце концов.

К подбору наряда подошла с умом. Вычурное вечернее платье отложила для другого случая, не решила, для какого именно. В сторону брюк не посмотрела, не для того я полчаса втирала лосьон для тела, чтобы прятать стройные от природы ноги, сияющие и увлажнённые, между прочим. Несколько сарафанов было мной забраковано, как недостаточно сексуальные, футболки и майки со смешным принтом тем более.

Остановилась на белой юбке с воланами, едва прикрывающей пятую точку. Юбка держалась ниже пояса, словно стала велика, между делом демонстрируя плоский живот. В комплект к ней выбрала шёлковую короткую майку, сквозь которую ненавязчиво просвечивало кружево бюстгальтера. Неброская бижутерия дополнила образ. Ничего особенного, не в халате же коротать вечерок красивой девушке. Юбке не хватает длины, майка немного просвечивает, но я в родном доме, в кругу семьи. Колёк на меня смотрел, как на помесь мальтийской болонки с трёхлетним ребёнком, а папе всегда было безразлично, как я выгляжу, лишь бы голову на жаре не напекло, а в ветреную погоду шарфом горло было прикрыто. А что в гостях у нас посторонний мужчина, меня никто не предупредил. Да и какой посторонний, а тем более мужчина. Голованов-то?

Я вышла из комнаты, благоухая духами, туманами и загадочным настроением. С улицы доносилась музыка и детские крики, казалось, что во дворе не трое мальчишек, а целая рота сорванцов. Время от времени слышался мужской гогот, разговоры, голоса. Среди них выделялся один, который запускал вдоль моего позвоночника мурашек на колких, ледяных лапках.

Стало необходимо перевести дух, вспомнить, что мне исполнилось двадцать пять лет, я больше не влюблённая восемнадцатилетняя девчонка, готовая кинуть к ногам эгоистичного, самовлюблённого нахала чувство собственного достоинства.

Постояла несколько минут, слушая, как стучит посудой Нюта, накрывая на стол, время от времени бросая: «Алёша не жуй!», «Серёжа не лезь!», «Олежек, накажу!», «Николай, сейчас же сними эту рубашку!», «Глеб, и ты переоденься, вонять костром будешь!». Каким-то чудом у Нюты хватало терпения на всех своих архаровцев и еще на Голованова оставалось. Ничего себе, женское счастье. Я бы, наверное, всех приковала к чугунной батарее и отпускала только по нужде, под вооружённым конвоем, естественно.

Я отошла от окна, где прислушивалась к беседе на улице, сделала пару шагов и врезалась в огромную глыбу. В Глеба Голованова собственной наглой персоной! Когда я умудрилась забыть, насколько высоким тот был? С утра он мне таким огромным не показался. Привычно высоким, более накачанным, чем семь лет назад – видимо, он стал завсегдатаем спортивного зала, – однако ощущения, что рядом возвышается великан с огромными ручищами, по сравнению с которым я стремительно сжимаюсь до размеров Дюймовочки, не было.

Глеб не покачнулся, не отступил, будто не с живым человеком столкнулся, а мотылька случайно сбил и не заметил.

– Ум, – выдохнул Глеб, подхватил меня за поясницу, легко притянул к себе, как назло, не встретив ни малейшего сопротивления. Моё тело рядом с Глебом начинало жить своей жизнью. Мозг, впрочем, тоже. – Какой запах. Шанель? – Он безошибочно назвал аромат. – Тебе идёт. Сама выбирала?

– Нет, мужчина подарил. – Я не стала сдерживать ехидства. Пусть знает, он не единственный знаток женского парфюма.

– Как я мог усомниться? – самовлюблённо ухмыльнулся Голованов, тут же отпустил меня, от чего стало как-то зябко, несмотря на то, что температура не опустилась ниже тридцати трёх тепла. Оглядел с ног до головы, неспешно прошёлся взглядом по телу, словно прикидывал, достойна ли я внимания царственной особы в его обнаглевшем лице, а после продолжил: – Хороший вкус у твоего мужчины.

– Естественно, хороший!

Если Вадим выбрал меня, значит, вкус у него хороший, вероятно даже идеальный. Безупречный! В отличие от Голованова, который меня не выбрал.

– Не то, что у тебя, – зачем-то выпалила я.

Хотя, почему «зачем-то»? Я имела вполне определённую цель: намекнуть на провал операции под кодовым названием «Семейная жизнь четы Головановых». Пройтись наждачной бумагой по рогам Глеба. Жестоко? Не помню, чтобы он пожалел меня в мои нежные восемнадцать, так что я не видела ни одной причины проявлять деликатность в отношении тридцатипятилетнего славянского шкафа.

– Самокритично, – с тихим смешком ответил Глеб и продолжил, как ни в чём не бывало: – Лариса Павловна за парадным сервизом отправила, сказала, ты знаешь где.

У меня от неожиданности на пару секунд пропал дар речи. Парадный сервиз в семье Цыплаковых доставался от силы два раза, в остальное время стоял в серванте. Прикасаться к драгоценным тарелкам, привезённым из ГДР, строго-настрого запрещалось. Что мама расщедрилась, рискнула своим сокровищем в присутствии троих непоседливых мальчишек, в честь моего приезда не верилось абсолютно.

– Глебушка. – Пока я моргала, прикидывая, какая муха укусила маму, на пороге возникла родительница. – Ириша, покажи Глебушке сервиз в серванте.

– Зачем? – спросила я, едва не икнув от удивления. Понимаете, должно быть в жизни ребёнка, даже выросшего, постоянство, пусть это всего лишь сервиз из страны, которой не существует больше тридцати лет.

– Один раз живём, – отмахнулась мама, а я подумала, что нужно посмотреть прогноз погоды, мало ли что, вдруг намечается снег с дождём или осадки в виде лягушек.

Потом Колёк с Глебом жарили шашлык у высокого мангала, а рядом топтался папа, создавая видимость бурной деятельность. Нюта носилась между летней кухней и столом в беседке, накрывая, успевая на ходу зорко поглядывать в сторону мужа, чтобы «не изгваздался» и ловить детей, всегда готовых чего-нибудь взорвать, а в крайнем случае, слопать.

Собрались за столом всем семейством, включая дорого гостя – Глебушку. Собранный на скорую руку стол ломился от разнообразия блюд, с виду простых, но очень вкусных. Для меня так и осталось загадкой, каким чудом Нюта успела столько наготовить, Вероятно, на кухне у неё вырастает запасная пара рук, ничем другим объяснить такое количество закуски не получалось.

По секрету Нюта шепнула, что Глеб готовит «бомбический» шашлык, – это я помнила с детства. Даже такая малоежка, как я, не отказывалась от сочного куска мяса, приготовленного головановскими руками. Тогда я бы не отказалась ни от чего, лишь бы к этому был причастен объект любви всей моей жизни.