Этелвен Тайос - Дарелл Швайцер

дверцу, открыв узкую каменную лестницу, ведущую вглубь земли. Казалось, спускаясь, он прошёл несколько миль и уж точно тысячи шагов. Этелвен Тайос что-то фыркнул или прокашлял и факелы на стенах вспыхнули, явив белокаменный алтарь, на вершине которого покоился длинный серебряный меч, искусно разукрашенный, от кончика до рукояти.

— Этот меч принесёт любую победу. С ним ты сможешь покорить всех людей. С ним ты сможешь добыть все сокровища на свете.

Гутерик потянулся к мечу.

— Идеальный дар, — продолжал Этелвен Тайос, — для какого-нибудь безмозглого наёмника. Но для учёного и премудрого мужа, у меня найдётся кое-что получше.

— Получше?

— Позади алтаря находится голова глимича. Нажми на неё.

И, действительно, там в камне находилась голова самого устрашающего из всех зверей, никогда целиком не виданного человеком. Сперва Гутерик брезговал к ней притронуться, но алчность понукала его. Голова без труда вдвинулась в стену. Упали противовесы. Загрохотали камни и открылся проход в другой покой.

Внутри оказался лишь простой письменный стол, перо для письма, чернильница и лист пергамента.

— Ты уверен, что это верная комната?

— Да, — прогремел Этелвен Тайос. — Этим пером ты можешь записать все тайны всех миров. Со знаниями из этой чернильницы, с записями на этом пергаменте, ты сможешь заполучить себе даже такие вещи, которые невозможно завоевать мечом или приобрести сокровищами. Это гораздо, гораздо более могущественная вещь, чем любая другая.

Поэтому Гутерик взял перо и написал: «Мудрый и могучий, ты принуждён мною явить своё последнее, величайшее сокровище».

Сказать по правде, он не собирался делать ничего подобного и лишь подумывал написать этим пером могучее заклятье, использовав его, чтобы унести и меч, и золото, и навечно связать Этелвен Тайоса, чтобы тот никогда не смог отомстить. Но пока что всё шло отлично, поэтому он вознамерился продлить свой замысел до четвёртого шага.

— Да? И что теперь?

Они прошли через ещё одну дверь и Гутерик изумился, очутившись за стенами замка, на дне титанического ущелья. Он уставился на зубчатые стены. Он никогда прежде не видел этого места с такой стороны.

Всё ещё веря, что Этелвен Тайос находится в его власти, Гутерик шёл, как его направляли, пока они не добрались до уступа, нависающего над ровным песчаным простором.

— Теперь подними свой жезл и повтори слова, которые ты употребил прежде.

Пауза. Молчание. Гутерик не сделал ничего.

— Что-то не так? — глумился Этелвен Тайос. — Волшебник ты или нет? Твой жезл!

— Современное чародейство отказалось от жезлов, как от бесполезной обузы…

Вздох. — Просто сделай это…

Гутерик воздел правую руку — левая держала голову — над плоским простором, раздвинул пальцы, и проговорил слова призывания и связывания.

— Элам. Олам. Эйлам. Тхох! — Заклинание сработало и затянувшаяся теоретическая дискуссия разрешилась.

Земля перед ним разошлась в стороны, открыв не бездну, а бурлящую массу протоплазменной слизи, лишённую формы, очертаний или разума. Тлетворные миазмы пары чуть не удушили Гутерика и, когда он зашатался, голова Этелвен Тайоса вылетела из его руки либо по своей воле, либо выскочив по велению чего-то иного, чем его разум. Она свалилась в клокочущую субстанцию, но без всплеска; вместо этого голова тут же впиталась и лицо Этелвен Тайос, не иссохшая развалина, но полностью живое лицо, со злобно блестящим зелёным кошачьим глазом, плёнкой растянулось по всей поверхности, тысячекратно увеличившись, чем было в жизни телесной.

— Узри! Узри! Моё величайшее сокровище. Те вернул меня в моё истинное тело, то, которое я породил и из которого был порождён, в те дни, когда у земли ещё не появилось никакого облика. Я простираюсь под всеми морями и землями мира, могучий и первородный, готовый подняться и забрать их себе. Я и есть моё величайшее сокровище, по сравнению с которым пергамент поможет тебе не больше, чем осенний листок, меч — чем зубочистка, а драгоценности — куча птичьего помёта. Узри! В любой земной глуби ты найдёшь меня!

И вопящий, почти обезумевший, Гутерик бежал из Долины Тени, позабыв все помыслы о богатстве и власти. Только через три дня, пробираясь по пустыне, истощение и жажда сдержали его и он сумел мыслить достаточно связно, чтобы вспомнить слово, которым призывал верблюда. Тогда он поехал верхом, не отдыхая и не спешиваясь, пока не достиг моря, где всё ещё была его лодка, в обличье груды камней. Гутерик превратил её обратно, но пока что не было возможности отдыхать. Перегружая припасы со спины верблюда в лодку, он случайно глянул назад, в прибрежную пещеру. Оттуда глядела на Гутерика в ответ вертикальная щель глаза Этелвен Тайоса, достаточной величины, чтобы заполнить весь вход.

С хриплым воплем он свалился в лодку, развязал почти всю верёвку с узлами, сумев удержаться, чтобы не выпустить весь ветер сразу. Он отплыл, не понимая, куда направляется.

Потянулись дни кошмаров и бреда. Судёнышко неуклонно скользило по переменчивому морю в воды похолоднее, где плавали куски, а затем и целые горы льда. Наконец студёный воздух и голод привели Гутерика в чувство, и он мутным взором уставился вперёд. Из полосы тумана показались неясные очертания береговой линии. Он взялся за руль и стал править к ней. До берега Гутерик добрался около полудня. Коротким путём по обнажённым скалам он прошёл туда, где полуостров кончался и обнаружил с на другой его стороне внушительную гробницу, покрытую резьбой, ныне почти начисто стёртой ветром и волнами. При виде такого с души у Гутерика спал камень, поскольку он знал, что это — место упокоения Гримгрила, самого великого героя древности, который, как рассказывают, одиннадцать раз восставал из мёртвых, спасая человечество от изначальной тьмы. Это было его двенадцатое и последнее прибежище. Несомненно, его непрестанная сила отогнала бы любое зло. Наверняка, уж здесь Гутерику ничего не будет грозить.

Он вернулся на пляж и приготовил поесть. По пустынному пейзажу ковыляли неуклюжие бескрылые птицы. Несложным заклинанием он призвал одну из них, щелчком пальцев развёл огонь на песке и зажарил её.

Затем Гутерик достал из сумок торговца — бывшего владельца