Измена. Месть подают холодной - Рита Ардея

ты, котёнок, — я улыбаюсь. — Мы просто обожаем твоё увлечение астрономией. Да и вам нужно проводить больше времени вместе, не находишь?

— Но бабушка всё время занята…

— Сейчас не занята, видишь?

Я бросаю косой взгляд в сторону Аделаиды.

— Бабушка!

Все оборачиваются одновременно. Я поднимаюсь, победно глядя на скачущего в сторону Аделаиды сына.

— А какая твоя любимая туманность?!

Эйван спешит смыться, я же с трудом прячу ехидную улыбку.

Дети пяти лет обладают потрясающей способностью часами говорить на одну и ту же интересующую их тему, перемежая реальные факты с невероятной ерундой, что возникает из-за полёта фантазии. Каюсь, не раз я едва не засыпала, когда Ингвар рассказывал мне про уроки астрономии и то, что видел в телескопе. Да и все в доме пытаются избежать этой темы.

Потому что если Ингвар начинает рассказывать про звёзды, остановить его не может даже порция мороженого и обещания покататься на лошади…

Со свекровью на сегодня я попрощалась, совершив одновременно три полезных дела: и её отвлекла, и сына развлекла, и способствовала их общению.

Довольная собой, выхожу из столовой и отправляюсь к себе в комнату, как вдруг слышу чуть ли не мурчащий голос:

— Смотрю, ты ловко заняла всех. Неужели хочешь побыть со мной наедине?

Да что ж такое, у них с матушкой что, одно мышление на двоих, как у пчёл?!

Меня передёргивает от омерзения, когда пальцы, горячие настолько, что их жар ощущается даже через платье, касаются моей спины и начинают мягко её поглаживать. Я представляю, как эти же пальцы касались кожи моей сестры, ласкали неизвестную официантку и ещё бессчётное количество женщин. Огненные драконы гордятся любовными похождениями, количество любовниц для них — показатель авторитета. Одна из вещей, которые я так и не смогла понять и принять в Ристайле.

К чести Эйвана, сейчас он не требует близости, а, скорее, заигрывает со мной.

— Серьёзно? — спрашиваю я глухо. — После всего, что было…?

— А что было?

Не успеваю и пискнуть, как сильные руки подхватывают меня под бёдра и сажают на столешницу, повалив набок вазу с сухоцветами. Пытаюсь толкнуть его в грудь, не сильно, скорее, намёком, чтобы он сам отошёл. Я не хочу ссоры с ним, я просто хочу покоя.

Но Эйван другого мнения. Он наваливается на меня, разведя мои ноги, прижимает спиной к стене. Я почти задыхаюсь от его пламени, судорожно вдыхаю, когда он рвёт на себя ворот моего платья, оголяя кожу на шее, ещё хранящую следы от его утренней попытки меня задушить.

Мне кажется, я расплавлюсь от касаний его губ, и совсем не в смысле страсти и желания. Почему мне становится так плохо от его близости? Раньше его огонь не ранил меня. Дело в нём или во мне?

— Нет… — хриплю я, и Эйван отстраняется, глядя на меня со злым недоумением.

— Не-ет? — недобро тянет он.

Я уже предчувствую его ярость и торопливо шепчу:

— Мне больно, Эйван. Пожалуйста, не надо.

Он же не совсем животное, он должен понять разницу между пренебрежением и просьбой? Но надежда быстро исчезает. Лицо Эйвана искажается от гнева, он хватает ткань на моём плече и разрывает одним резким движением, оставляя меня в одном корсете.

— Смеешь воротить от меня нос?! — рычит он, и, прежде чем я успеваю возразить, целует меня, развязно и глубоко, сминая мои губы и игнорируя всякое сопротивление.

Его щетина царапает мою кожу. Я пытаюсь вырваться, что вызывает у него ещё большую злость. Глаза Эйвана так и горят пламенем вечного огня, которому молятся огненные драконы.

— Ты ходил к другой женщине! — выпаливаю я, когда мне удаётся на секунду вырваться, чтобы глотнуть воздуха.

Он иронично вскидывает брови, но всё же отстраняется, совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы я снова могла дышать.

— Неужели ты ревнуешь? — произносит он невероятно довольно. — Не переживай, Вилле. Я никуда не ходил. Решил, что у нас как-то всё не ладится, так что нужно время с тобой провести.

— Как мило, — бормочу я, пытаясь прикрыть платьем грудь. — Значит, вот такого отношения в твоём видении я заслужила?

— А тебя что-то не устраивает? Ты моя жена, и я хочу спать с тобой. Впрочем, да, тебя вечно что-то не устраивает! Я валил всё на темперамент ледышек, но твоя сестра…

— Так иди и спи с моей сестрой! Я не обязана всегда хотеть тебя, как кобыла в охоте! — я пытаюсь отползти от него, пока он кажется безопасным. — А теперь и вовсе не желаю тебя касаться.

Слышу рык, поднявшийся в его груди. Он пророчит гнев дракона, который я без своей силы могу и не пережить.

— А ну повтори! — рявкает он.

— Оставь это. Оставь меня, мне плохо, Эйван. Я болею.

— У тебя всегда найдутся отговорки! То голова кружится, то слабость, то мушки перед глазами! Ты не жаловалась на здоровье, когда я брал тебя в жёны!

Выпрямляюсь и смотрю в его глаза. Эйван ведь не злой. Мы были вполне счастливы когда-то. В какой момент всё пошло наперекосяк?

В таких вещах не может быть виноват кто-то один. Значит, и я совершила какую-то промашку, заставила его думать, что не люблю.

— Между нами слишком много непонимания, — говорю я, протягивая руку и касаясь его щеки. — Разные культуры, разное воспитание. Нам нужно научиться слушать друг друга.

Но он не слушает меня даже сейчас. Его губы искривляются в ядовитой усмешке.

— Признайся, ты не хочешь спать со мной, потому что всё ещё любишь его? — спрашивает он со злостью пополам с горечью.

Выразительно приподнимаю брови. Сначала я даже не понимаю, о ком он говорит, но потом до меня доходит, и я со стоном хлопаю ладонью по лбу.

— Серьёзно? Это было десять лет назад, Эйван, в академии! Первая наивная влюблённость, а о нашем браке тогда ещё даже не шли переговоры. И ты всё ещё ревнуешь? Ревнуешь меня к призраку прошлого, когда сам счастливо меняешь любовниц в настоящем!

От сорвавшейся с губ претензии перехватывает дыхание. Эйван выглядит по-настоящему разъярённым. Его глаза горят, когда он прижимает меня к стене и рычит:

— Прошлое, настоящее, будущее — неважно. Меня корёжит от одной мысли, что ты могла принадлежать кому-то другому! Ты моя, Вилле, и я готов запереть тебя в клетке, если это поможет тебе не забывать об этом!

— Другому? — переспрашиваю я, выдерживая его пылающий взгляд, хоть его прикосновения, кажется, вот-вот прожгут во мне дыру. — Я выходила за тебя невинной, ты же знаешь. Я верна только тебе.

От его смеха кровь в жилах стынет. Жаль, это не помогает